Следующая неделя для Алеши прошла как сплошной кошмар. Пылающие татарские аулы, сжигаемые в домах заживо люди, расстрелы, постоянный грабеж всего, что имеет хоть какую-то ценность. С ним случился нервный припадок и с горячкой он был отправлен на подводе с награбленным добром обратно в Ялту. Сопровождать его был отряжен красногвардеец Всеволод, молодой человек с речью образованного человека и мягкими интеллигентными манерами. В лазарете его осмотрел врач, который нашел у Алеши сильную простуду, общий упадок сил и депрессию. Расспросив Всеволода о случившемся припадке, он еще и дописал: Черепно-мозговая травма, осложнившаяся амнезией и эпилепсией.
В лазарете Алеша провел еще две недели. Его навещал Всеволод, шутил, пытался как-то подбодрить Алешу. Он сказал, что был студентом, познакомился с большевиками и так попал в Крым, а вообще он из Петрограда. Что-то Алексея все-таки напрягало при разговоре с этим человеком: он пытался играть доброго образованного юношу, но именно что играть. Алеша односложно отвечал ему , ссылаясь на потерю памяти, когда Всеволод стал расспрашивать о том, где он жил в Петрограде и чем занимался. Всеволод сказал, что немцы наступают на Крым и "товарищи", как он неприязненно выразился о членах Ревкома, уже стали паковать чемоданы. Молодежь насильно мобилизуют и отправляют на север полуострова, где строят укрепрайон.
Когда Всеволод ушел, Алеша стал обдумывать сказанное им. За последние дни он убористым почерком заполнил последние страницы красивого блокнота, купленного им в Ленинграде, где пытался вести дневник. Писал он карандашом, доведя его до состояния короткого огрызка. На последних страницах дневника он попытался представить, что скажет при встрече с Лениным, если она состоится.
Нет он не начнет с ялтинских зверств, хотя они потрясли его до глубины души. Совсем не так представлялась гражданская война в книгах и фильмах, которые он читал и смотрел. Конечно, комиссар Семенов и командир Макеев как раз вписывались в тот образ несгибаемых и мужественных большевиков, который был у него в сознании. Да и Питерские рабочие соответствовали тем стереотипам, которые были в книгах и фильмах. Чего стоит только штыковая атака под оркестр с пением "Интернационала"!
В такой атаке и Павке Корчагину было бы не стыдно участвовать, а он Алеша Егоров, был там.
Но вот дальше Гражданская война перестала отвечать усвоенным стереотипам. Не говоря уже об учебнике истории в школе, из которого ничего такого, что было увидено Алешей, не следовало, разве что дезертиры. И то, что это было такое массовое хаотическое движение вооруженных толп, для которых не существовало никаких законов и ограничений, учебники не писали, а в фильмах не показывали.