Она — снова в слезы, на пол сползла и ревет не переставая. Рыдания в истерику перешли, и тут я напугалась — она напоминала мне помешанную. Пришлось «Скорую» вызывать, ее в больницу увезли. Я потом пробовала до Риты дозвониться, но трубку никто не брал. Тогда пожалела, что слишком строга с девчонкой была — мало ли, что могло произойти, вдруг она волновалась из-за соревнований, вот и выпила… Надо было мне поговорить с ней спокойно, узнать, почему так вышло, но меня взятка эта буквально взбесила. А потом — Рита пропала, и до сих пор от нее ни слуху ни духу. Пока сегодня телефон Антона не зазвонил и не высветилась аватарка Маргариты с надписью «Любимая»…
— Да вы всю жизнь ей поломали! — зло проговорил Антон. — Рита в Москву хотела ехать, ее бы в университет сразу приняли, если бы она на тех соревнованиях первое место получила! И врете вы все, она в жизни не пила спиртного! А теперь из-за вас она в психушке лежит уже какой месяц! И лучше ей не становится! Я ведь тоже с ней бы поехал, а из-за вас… из-за вас все жизни, ее и моя, поломаны!
— А спустя месяц или около того в бассейн стали ходить Антон Коновалов и Инна Безрикина, — прервала я мужчину. — А как же так получилось, что вас не насторожило то, что Инна и ваша бывшая ученица носят одну фамилию?
— Дело в том, что Инна Безрикина занималась в основном у других тренеров, — пояснила Чекулаева. — Она и ко мне приходила, но я как-то не обратила внимания на фамилию. Ведь к Маргарите я обращалась исключительно по имени, фамилия ее указывалась лишь в протоколах. Я ведь только сегодня, как увидела аватарку в мобильнике, наконец поняла, что к чему… Правда, какая я невнимательная — фамилия редкая, а я значения не придала… И ведь сама Инне давала очки для плавания, но у меня в журнале было записано только ее имя, без фамилии… И потом, эти записки с угрозами напрочь во мне всю наблюдательность отшибли…
— Да, о записках, — продолжила я. — Они ведь стали появляться в то время, когда стали ходить эти двое — Инна и Антон. Коновалов говорил мне, что незнаком с матерью Риты, а на самом деле они находились в сговоре. Наверняка Маргарита рассказала матери, что вы, Надежда Викторовна, незаслуженно не присудили ей призового места, и сделала вас виноватой в своем проигрыше. Настроив своего молодого человека и мать против тренера, Маргарита таким образом подстрекала их к составлению плана по устранению инструктора. Началось все с записок-угроз — когда в бассейне занималась Инна, она подбрасывала письма в тренерскую под видом того, что кладет очки. Помнится, в тот день, когда я приходила на стажировку к Сержаковой в среду, Инна просила выдать ей конкретные очки. А потом, видимо, прошла в тренерскую Надежды Викторовны и, сделав вид, что возвращает очки на место, заодно подкинула в книжку инструктора записку-угрозу. А когда в бассейне занимается Антон, то он подкладывает записки. Однако угрозы не сработали, и преступная парочка решилась на более серьезный шаг. Антон в среду вечером, накануне дежурства Надежды Чекулаевой, положил на скамейку коробку шоколадных конфет с подписью, кому они предназначены. В тот день Ирина Васильева вела занятия, но ей нужно было срочно уйти, и она попросила гардеробщицу Ольгу Николаевну запереть все двери. Антон не смог положить отравленные конфеты в тренерскую к Чекулаевой, поэтому и оставил записку. Ольга Николаевна ничего не заподозрила — ведь часто благодарные ученики оставляют что-то в подарок инструктору, — и отнесла коробку в тренерскую к Надежде. Но никто не знал, что в четверг Чекулаева записалась к зубному врачу и вместо нее выйдет родственница ее мужа Марина. Расчет Антона и Инны был простой: зная любовь Чекулаевой к сладкому, они считали, что она сразу же съест все конфеты и получит смертельную дозу яда. Однако Марина, которая следила за фигурой, не стала есть все сладости, а ограничилась несколькими конфетами. Но и после этого ей стало плохо, и женщину увезли в больницу. Инна, которая пришла в бассейн в тот четверг, поняла, что конфеты достались другому человеку, поэтому забрала коробку из кабинета Надежды, чтобы никто не заподозрил наличие отравленных сладостей. Ведь так было дело, а, Антон?