— И она была смертоноснее, — прошептал он.
— Что ты сказал? — прорычал Тирад.
— Ничего интересного для тебя, волчонок. — Он сплюнул сгусток крови. — Мы закончили? Не устал колотить меня? Бей хоть до тех пор, пока кулак не сломаешь. Я выдерживал и худшее.
Тирад занес кулак, чтобы ударить снова. Мгновение его лицо искажала гримаса ярости. Затем он опустил руку и улыбнулся.
— Каково это? — спросил он.
— Каково что? — уточнил Хаар.
— Знать, что твои люди ненавидят тебя так сильно, что скорее выдадут нам, чем будут идти за тобой еще хоть секунду.
— Ненавидят? — расхохотался Эндрид. — Я знаю, что такое ненависть, волчонок. Ты думаешь, мои люди ненавидят меня? Их ненависть ничто по сравнению с моей. Я ненавижу их точно так же, как ненавижу тебя.
— По крайней мере, это у нас общее, — заметил Корвейн.
— У нас нет ничего общего, — прорычал Хаар. — Ты последовал за своим вероломным отцом в предательство. Я остался верен клятвам.
— И что дали тебе твои цепи, Гончая? — поинтересовался Сын Гора. — Дай я отвечу вместо тебя. Они привели тебя сюда, ко мне.
— Да, судьба — забавная штука, не находишь? — хмыкнул Хаар. В ответ Тирад дважды приложил его в лицо.
— Нет, но она щедра, — произнес Тирад, и обрушил еще пару ударов. — Ты послужишь примером, Гончая, — прорычал он. — Предупреждением для тех, кто хочет испытывать терпение магистра войны своими мелкими мятежами.
— Мелкими мятежами? — хохотнул Эндрид. — Вот уж не скажу. Иначе мы бы здесь не разговаривали. Нет, ты не убьешь меня.
— Думаешь? — осклабился Тирад.
— Уверен. Может, вы и схватили меня, но не я ваша настоящая цель, верно? — усмехнулся он. — Нет, едва ли.
— И каково твое мнение, Гончая?
— Ординатусы, — просто сказал Эндрид.
— А ты умнее, чем кажешься, — хмыкнул воин. — Да, магистр войны хочет вернуть ординатусы, оружие, которое ты украл, прячась под маской мертвеца.
— Это не худшее, что я делал, — признал Хаар.
— Нет, не худшее, — согласился Тирад. — Я знаю полный список твоих преступлений, Гончая. Я знаю о Ключах Хель.
Хаар напрягся. От этого названия по его массивному телу пробежала дрожь, и он склонил голову.
— Я знаю, что ты сделал со своими братьями, с нашими братьями, — продолжал тот. — Свидетельства твоего безумия лежат на смертных полях Ксаны.
Хаар тряхнул головой от непрошеных воспоминаний, внезапно вгрызшихся в его сознание. По сравнению с их тяжестью цепи, которые его сковывали, казались невесомыми. То, что он содеял, то, что ему пришлось сделать, никогда не оставляло его надолго. Воспоминания ждали глубоко внутри него, и наносили удар, когда он меньше всего ожидал.