Он стоял на балконе, глядя сквозь витую решетку вниз, где садовник подрезал траву по краям дорожки. Женщина вышла, держась обеими руками за стену. Дин оглянулся на легкий шорох и встретился с ней глазами. Впечатление у него сложилось двойственное. Она ему понравилась и не понравилась одновременно. С одной стороны, поразительная красота, с другой – очень жесткий взгляд, оценивающий и недобрый. Сразу ясно стало, что ничего хорошего ни от жизни, ни от встречных-поперечных эта красавица отродясь не ждала и не получала. Кажется, в первые мгновения Дин смотрел на нее так же. Не зря ему еще заранее вспоминались сегодня профессиональные привычки, нажитые в Первой префектуре. Встретились, как на допросе – кто кого переглядит. Через два удара сердца Дин опомнился и быстро напустил на себя придворную вежливость. Она задала вопрос в два слова. Дин поклонился и сказал, что не понимает. Впрочем, догадался, что она ищет браслет. Учтиво поднял оброненную вещь и положил в руку новой государевой избраннице. А между делом подумал, что, если такая баба станет государыней, многое изменится. И не факт, что в лучшую сторону. Она коротко поблагодарила и ушла, все так же держась за стены, оконные рамы и мебель, к себе, в зеленую спальню. Дин проводил ее взглядом. Да, действительно. Живучие сразу не умирают. И, если человек жив, значит, не просто так, а нужно зачем-то. Интересно было бы только знать, зачем.
Подозрения Дина оправдались в тот же день. Государь вернулся в Ман Мирар в конце второй дневной стражи.
– Я даю развод государыне Яати, – сообщил он.
– Ведь вы можете жениться, не разводясь с Первой государыней, – покачал головой Дин.
– Могу. Но не буду.
В этом есть резон, подумал Дин. Первая государыня, как и Первый министр, должна живой лечь в могилу покойного мужа. Особенно такая, какой станет эта. Ах, государь Аджаннар. Как же вас угораздило втюриться. Бесповоротно, словно рожей в лужу. Без памяти. Без рассуждения. Вы же государь. А она – жестокая стерва. И далеко не восемнадцати, насколько Дин успел заметить, лет. Она уже хорошо знает, чего в жизни хочет и как этого добиваются. Не зря господин Фай Ли ее до судорог боится. А вы здесь сопли вокруг нее размазываете. Жаль ее до безумия, никогда в жизни не плакал… Она-то отряхнется и пойдет себе дальше. С таких каменных все стекает, как с верблюжьего копыта песок. Себя бы пожалели и поберегли. А то и правда, никогда в жизни не плакали, а как начали, так остановиться не можете. Понесло по кочкам вскачь…
Ничего этого вслух Дин, разумеется, не сказал. Государь в любом случае поступит, как ему угодно. Советы ему сейчас давать бессмысленно. Даже кир Хагиннор Джел признал, что с этим делом справиться не может, и отступился. Да и вероятность, что первое впечатление Дина обмануло, все-таки, есть. Что, в сущности, Дин о ней знает? Страхи господина Фай Ли? Что ему не понравилось? Только взгляд. Холодный. Спокойный. Пронизывающий. Будто человек видит тебя насквозь, а ты цепенеешь перед ним, как курица перед змеей-птицеедом. Ну, так и что? Государь тоже любит так посмотреть на нерадивого чиновника. И Дин так смотреть умеет. Но только тогда, когда это необходимо. Не всегда и не на всех. Хотел бы Дин сыграть с ней в королевское войско. Впервые после того, как стал Первым министром, его потянуло за игральную доску. Не ради зарядки для ума, как прежде, а чтобы узнать, как на Бенеруфе дела со стратегией, тактикой и логикой. Если отлично – то трудновато государю придется…