Лал не ответил. Презрительно покривил краешком рта. Враг приподнял голову:
– Я читаю твои мысли, когда они сформированы четкой фразой и в один слой. Как тебе не совестно, Лал, думать про меня такие вещи. Ты же меня держишь, и я тебя не трогаю.
– Это ты притворяешься, будто я тебя держу. Ты же сильнее. Мысли мои понимай, как хочешь, скажи спасибо, что я сдерживаю себя в словах…
В следующее мгновение, ловко освободив руки, Враг пересадил Лала с живота себе на бедра, а Лал годами отработанным движением заломил ему кисть так, что затрещали кости. Враг, к чести своей, умел вывернуться даже из самого безнадежного захвата, и теперь уже Лал лежал носом в одеяло с завернутой за спину рукой.
– Я не понимаю, – сказал Враг. – Зачем ты все время вынуждаешь меня с собой драться? Может, тебе стоит, успокоиться, а?.. Нет, вот так не надо, сейчас ты думаешь фальшиво… – и со сдержанным вскриком отшатнулся в сторону, потому что Лал до крови укусил его за коленку.
– Ты попросту стервозная баба, Лал, – нервно сказал Враг чуть погодя, промокая простыней капли крови на ноге. – Тебя, как гадюку, надо сажать в корзину и закрывать крышкой. Ты делаешь, что хочешь. Когда тебе хорошо, ты кусаешься, когда тебе плохо, ты кусаешься и дерешься. Я не люблю этого в постели. Я не хочу все время держать тебя на расстоянии вытянутой руки. Все время бояться, что на меня дико будут смотреть придворные, когда я выйду к ним с искусанной шеей и с синяками на лице... Или, еще хуже, синяки будут у тебя. Я дошел до того, что пугаюсь, когда вижу в твоих руках простой столовый нож, потому что мне неизвестно, куда ты его воткнешь или бросишь. Я пытаюсь быть с тобой ласковым, но ты мне этого не позволяешь. Что происходит?.. Лал, я не могу так. Я не могу ударить тебя. Я не могу упасть в собственных глазах настолько, чтобы брать тебя силой так, как нравится мне. Десять дней назад ты был совсем другим. Ты позволял мне целовать себя – губы, плечи, грудь, глаза…
Лал перекатился на бок и свистящим, гадючьим шепотом отвечал:
– Вот еще. Слюней в глазах мне только не хватает…
Кулаки Врага, напряглись так, что побелели костяшки, но сам он не шелохнулся. Отвел взгляд и твердо сжал губы.
–Ты же меня ненавидишь, – почти равнодушно сказал он. – Уж лучше б ты… – и замолчал.
Смелость и ровный холодный голос давались Лалу не так легко, как могло показаться. Не легче, чем то, что он не сломался, не согнулся и не упал в бездонную пропасть безволия и жалости к самому себе. Остров Бо ему запомнился накрепко. До седого клока волос на виске. Он думал, что, после случившегося там, долго не позволит никому к себе притронуться, очень долго, может быть, никогда. Враг дал ему другие воспоминания, сумел заставить почти забыть. Лалу это было нужно, и он это получил. Теперь Лал помнил и хорошее, нежное тоже. И чувствовал, что режет сейчас Врага по живому, как ножницами. Скулил и бился под этими ножницами сам, но изнутри, не показывая ему. Как скрывать мысли, он понял, как скрывать чувства – знал с детства. Оставалось только выдержать собственную затею морально.