Речь вот о чем. Идея о том, что диапазон бытия человека потенциально равен Абсолюту (Богу, мирозданию, Единому, Брахману, Космосу, материи и т. д.) известна давно. Достоевский это показал на конкретных образах. Даже самые ублюдочные души совершенно опустошенных людей, таких как Свидригайлов, Смердяков, неисчерпаемо и безгранично многообразны. Бытие человека, как показывает Достоевский, может разворачиваться в масштабах от Сатаны до Бога. И сам человек волен выбирать, в каких пределах ему искать свое счастье и свое место в мироздании. Сами по себе обе эти мысли не новы. Но совершенно новым, оригинальным является идея «подполья» («Записки из подполья»): в человеке есть такие глубины, которые им самим не просматриваются ни умом, ни чувствами. И не видно, и не известно, кто и что притаилось в той темной глубине нашего бытия. Может, там Бог, а может, Сатана. Возможно, ни то ни другое, а обычное, банальное, подсознание животного. Но как бы мы ни хотели уйти от нашего «подполья», нам не удастся, ибо оно в нас, оно часть нашего бытия, и неизвестно, какая часть: может быть, самая главная. Если онтологическая истинность — это соответствие самому себе, саморавенство, самотождество, то по силам ли нашей жалкой человеческой «свободе воли» уйти от самих себя. Может, некая более мощная сила и власть управляет этим соответствием, т. е. вопросом быть нам человеком (онтологически истинным) или нет. Вспомните, слова Сатаны главе Моссолита Берлиозу в романе М. А. Булгакова «Мастер и Маргарита» — те же сомнения. А спор Великого Инквизитора с Христом! Речь о том же. Массив «идеального человека», с которым нужно привести в соответствие свою реальность каждому человеку, чтобы получить статус онтологической истинности, настолько велик и настолько превосходит реалии жалкого конкретного человека, что последнему не под силу ни то чтобы влиять, но даже примерно сориентироваться на свою идеальность. Нужен Инквизитор, нужен Воланд. Парадоксальнейшая, на первый взгляд, идея. Чтобы стать онтологически истинным (красивым, добрым, божественным, счастливым, вселенческим), нужно пройти через ложь, уродство, страдания, зло. Без них человек будет односторонним, не полным, абстрактным. Следовательно, ни о какой онтологической истинности не может быть и речи. Какое же тут соответствие самому себе, самотождество, саморавенство, когда половина человека остается не у дел. Если онтологическая истинность связана с полным бытием (а она связана) человека, то в определения онтологической истинности должны войти не только позитивные категории бытия, но и их противоположности. Вот что дает «подпольный человек» Достоевского для понимания нашей темы. И это не все.