Я киваю в знак благодарности врачу, которого привлекал шестнадцать раз из двадцати.
— О, и мистер Кеннеди? — бормочет он себе под нос. — Я обнаружил небольшое рубцевание на шейке матки, когда осматривал ее. Это типично для предыдущих операций и процедур, в том числе и родов.
Мне любопытно, но эта информация может подождать. На данный момент у нас есть более важные вопросы. Мы жмем друг другу руки, и врач выходит, не говоря больше ни слова и зная, что оплата его работы придет на его счет, прежде чем он подойдет к своей машине. Дюбуа нажимает несколько кнопок в приложении на своем телефоне, и я понимаю, что перевод денег осуществлен.
— Когда мы уезжаем? — спрашивает он после того, как засовывает телефон обратно в карман. Насколько я знаю, он сделает для меня все что угодно, но я также понимаю, что ему неприятно присутствовать здесь. Его плечи расслабляются каждый раз, когда мы возвращаемся домой.
Я смотрю на свою игрушку, которая сидит на подоконнике, прижав колени к груди. Ее взгляд обращен на оживленных жителей Лондона. Серые спортивные штаны, что я купил для нее, поглотили ее крошечную фигурку, в то время как толстовка с капюшоном подходит ей лучше всего. Она кажется маленькой и хрупкой в этой одежде. Я разочарован тем, что процесс детоксикации мешает ей съедать достаточно. А также тем, что она выблевывает чуть ли не большую часть того, что съедает. Именно этот этап игры я ненавижу. А также получать игрушки после того, как они пройдут этот этап. Я не могу тренировать их или играть с ними, пока они не готовы, а эта хрупкая женщина абсолютно не готова.
— Завтра. Организуй самолет. И, пожалуйста, купи ей из одежды то, что ей подойдет. Нельзя везти ее через весь мир так, будто ее похитили.
Он кивает и уходит. Мой взгляд возвращается к ней, и я вздыхаю. С того момента в душевой, когда я сказал, что героин она больше не получит, Банни ведет себя так, будто я убил ее щенка. Упрямая женщина не говорит мне ни слова. Не то чтобы я пытался говорить с ней. Знаю, она злится, но со временем придет в себя. Совсем скоро она будет умолять, чтобы я поиграл с ней.
— Есть хочешь, Банни?
Она вздрагивает и качает головой. Я подхожу к ней ближе, и меня передергивает, когда вижу ее отросшие корни волос. Я уже попросил Дюбуа позвонить Картье. Карт был личным парикмахером всех моих игрушек. Меня беспокоит то, что он смазлив, но тот факт, что он предпочитает парней любой из моих девочек — единственная причина, почему я держу его рядом. Кроме того, он работал в Беверли-Хиллз, прежде чем я перевез его в Вашингтон, так что Карт один из лучших стилистов на Западном побережье. Дюбуа сказал, что Картье обещал отполировать мою игрушку. Звучит как музыка для моих чертовых ушей.