И не то, чтобы он таким грязным был, но какая-то общая неопрятность в нём наводила меня на мысль о бродягах. Рубаха на нём болталась, точно на вешалке, к тому же была сильно разорвана у ворота и лишена даже тесёмок, поэтому из дыры этой наружу лезли крупные золотистые кудри с груди, точно такие же, которые украшали густым подшёрстком и его руки и даже, кажется, спину. Нет, он не был волосат, как обычные животные, скорее, как заросший мужичонка, которого спьяну дружки обрили всего разом, а потом всё это заколосилось. Хотя тут, я думаю, виновата природа была, недаром у него голова разлохмаченный одуванчик напоминала. Волосы прямо чуть ли не дыбом стояли, но с виду были такие мягкие, пушистые и тоже с золотым отливом.
Что за одуван такой?
Не успел он сесть, как сразу принялся по тарелкам и чашкам шарить и всё к себе подгребать. Я от такой скорости в конец обалдела.
— Отэ! — рыкнул на него Халк, а потом ещё что-то выдал вслед, но там уж я вообще ни слова не разобрала.
Только на лахмача это подействовало неплохо, пригнулся как-то, втянул голову в плечи и из такого положения принялся кланяться мне, будто извиняясь. А сам взглядом по столу шоркает, а потом на меня, и прямо сплошная милота. Но на монстрилу она, естественно, не подействовала, он снова рыкнул что-то, отчего лохмач сразу встрепенулся, вытянулся в струнку, точно солдат на плаце.
— Отэ Тропс! — тявкнул он. Нет, ну, сказал, конечно, но мне это больше тявк напомнило: как-то у него это слишком быстро и резко вышло. — Отэ. Отэ Тропс, — зачастил он, кивая постоянно. И его лохмы тут же падали на глаза, а потом снова поднимались.
— Лёля, — выдавила я, всё ещё не понимая, откуда этот бродяжка вылез.
Пояснить мне, конечно, кроме Воу это было некому, так что, внутренне повыв от отчаяния, я повернулась к форкошу, но тот смотрел не на меня, так что пришлось некоторое время выждать, пока он обратит внимание.
«Он здесь живёт?» — тихонько указав взглядом на зачесавшегося во всех местах разом Отэ, мысленно обратилась с вопросом я.
Ответил мне Воу не сразу, почему-то тоже сначала сурово покосился на лохматого соседа по столу и только потом, когда тот убрал свои «клешни» обратно под стол, обратил своё внимание на меня.
«Нет, в этом доме постоянно нахожусь только я и, иногда, моя семья».
Что? Я не знала, чему больше удивляться, тому, что терем принадлежит форкошу или тому, что он тут такой ещё и не один, а с целым выводком.
Стоп! А волки разве не стаями живут? Я едва усидела на месте, удерживая себя от того, чтобы выглянуть в окно и проверить, не окружили ли они нас там в ожидании нашпигованной яблочками меня. Вон они как раз, эти злосчастные фрукты, чуть ли не в центре стоят, может, специально к случаю.