— Вы, наверное, заметили, господин Ланге, когда выходили из такси: в пятидесяти метрах от нашего отеля расположен вход в соседний. Он называется «Бо риваж», что, пожалуй, можно с определенным приближением перевести с французского как «Прекрасное озеро». Хотя этот отель и наш конкурент, но должен отдать им честь: «Бо риваж», как, впрочем, и мы, — один из самых лучших отелей города. Несмотря на то что его здание, рассчитанное на 500 мест, и построено еще в прошлом веке, оно находится в отличном состоянии. Так вот, почему-то именно этот отель — фактически наш ближайший сосед — и стал любимым местом времяпрепровождения многих титулованных и знаменитых любителей «пошуметь». И, как вы сами понимаете, когда в «Бо риваж» «гулял» герцог Виндзорский, празднуя свою победу над сердцем гордой американки Уоллис Симпсон, ставшей наконец его законной супругой, в нашем квартале действительно было довольно шумно от нахлынувшей публики. Они жаждали хоть одним глазком взглянуть на сильных мира сего. Да, их медовый месяц кое-кому отравил у нас жизнь.
— Ха, да вы шутник, — расплылся в улыбке Ланге.
«Клюет, — подумал портье, — но интерес надо подогреть».
— Но самый большой шум в нашем квартале, и свидетель тому не только господь всемогущий, но и местные газеты, был, разумеется, 10 сентября 1898 года. Кое-кто тогда, со страхом ожидавший прихода конца света вместе с приходом нового столетия, серьезно засомневался, уж не началось ли светопреставление на пару лет раньше назначенного срока.
— Вы меня интригуете… — Немец основательно и удобно устроился, облокотившись на стойку.
«Вижу, что интригую. Не слепой…»
— В тот день, 10 сентября, как раз по улице между нашими двумя отелями проходил королевский кортеж. Вдруг из публики выбегает какой-то смуглый господин… Ох, и сейчас мне неприятно думать, что произошло все это в каких-то пятидесяти шагах от того места, где мы с вами находимся… Выбегает этот неизвестный… Сейчас-то он уже известен, даже слишком хорошо. Это был некто Луиджи Люккени, итальянец, анархист… Так выбегает этот итальянец… Как это ему удалось добраться до королевской коляски, ума не приложу. Выбегает и кинжалом, выхваченным из-под полы, бьет австрийскую императрицу Елизавету… Ну вы же помните, жену Франца-Иосифа Первого…
— Смутно, но помню, хотя меня и не представляли этой даме. Но послушать вас, так вы сами если и не участвовали в убийстве, то по крайней мере стояли рядом, — со смехом произнес понявший и принявший игру Ланге.
— Ну, рядом я, конечно, не стоял, господин Ланге, — видя, что в очередной раз его рассказ произвел ожидаемое впечатление, и вновь возвращаясь к роли старательного и корректного служащего, отпарировал портье. — Но моя бабушка всегда так взволнованно рассказывала эту историю, что и я не могу без содрогания вспоминать об этом страшном деле. Так вот, и в тот день в нашем квартале было довольно шумно. Тем более что раненую императрицу занесли в «Бо риваж». Она и скончалась — «у прекрасного озера».