…Вы слышали, как плачут в деревнях хмельные бабы? Нет видимого повода для их слез, ни горя нет, ни беды. Но плачут бабы по исковерканной своей юности, по молоденьким мужьям, не вернувшимся с фронта, от жалости, что не начнешь жизнь сначала, от хорошей зависти к нынешним девкам, которым не приходится ломать спину от зари до зари, и ходят они, эти девки, как павы, пышные да здоровые, шелка им не шелка, платья не платья. А то и просто так ревут бабы, и шабаш, и не добьешься от них ни слова, ни жалобы.
Кончилась страда. Стояли на полях заметанные стога, от силосных ям, доверху наполненных горошником, шел сытный дух, был сдан государству хлебушек и развезены по дворам колхозников продукты. По утрам на лугах индевела трава. Стоял конец сентября, время заморозков, холодного солнца и прозрачного невесомого воздуха.
Как и завелось с незапамятных лет, собрались жители Старины на берегу Вздвиженки. Гулянье было организовано на широкую ногу. Всего было вдоста́ль на столах, наспех, но крепко сбитых мужиками, и вина, и закуски. И когда выпили, запели про удалого Хаз-Булата и про бродягу, что не встретит ни папеньки, ни брата родного, и про широкую степь, в которой замерз ямщик. Пели жалостливо, старательно и громко. И вот полились воспоминания, вскрикнула какая-то молодуха, кинулась под бережок, пала на белый песочек — только затряслись плечи. Успокаивать сбежала вниз подруга, сердито, громко приказывала замолчать, а потом, обнявшись, сели они на камень и заревели обе. Набежали люди, схватили их за руки, потащили на берег, где ухала гармонь и в круг вышло уже несколько женщин. Затащили плачущих баб в круг, заставили плясать. И они заплясали, не жалея ног, молотили сухую землю, и было жутковато смотреть на заплаканные их лица.
Мужики сидели за столом, чокались и в бабьи дела не лезли. Все здесь были. Иван Дмитрич, Степан Гаврилович, Бориско Пестовский, Слава, бригадир Михаил Кузьмич, Петенька… — все. Яшка сидел рядом с Ваней Шаркуном.
— Шабаркнем, Яшка, — то и дело предлагал парню Ваня.
— Нашабаркался. Хватит.
— А по мне так все равно. Какой уж стакан опрокидываю, а не сверлит. Водка пошла как вода. Раньше, бывало, выпьешь стакан — и вроде хорошо. Забирало. Из хлебушка гнали. А теперь, говорят, из дерева, а то из нефти…
Мужики, сидевшие около председателя и секретаря, вели обстоятельный разговор о семенных фондах, тракторах, запчастях.
— А что, мужики, скоро по асфальту будем кататься, — сказал председатель.
Мужики недоверчиво хохотнули.
— Точно говорю. В районе организуют Межколхоздорстрой.