— Зачем? Не надо.
— Колхоз бедный, что ли? На кровать денег не найдут? — Яшка посмотрел на девушку, спросил: — Ну как?
— Привыкаю.
— Скучно?
— Нет. Работы много. Я два класса веду. Учителей не хватает.
На стене висела большая фотография.
— Ваш выпуск? — поинтересовался Яшка.
— Ага.
Яшка подошел, пригляделся. В середине фотографии разместились педагоги, по обе стороны их сидели девочки. Вверху было изображено старое здание районного педучилища. Сашенька рассказала, что все девочки получили направления в деревни, и только одна, Люда Завьялова, осталась в городе, вышла замуж.
— Она считалась самой красивой.
— Ну уж и самой, — усомнился Яшка, намекая, что на фотографии есть кое-кто и получше.
— Хотите, расскажу о моих подружках? Это Катя Варламова. Если б вы слышали, как она поет! Теперь Катя в Новых Выселках. Далеко?
— Километров пятнадцать.
— А это Танечка. Она писала стихи. Ее направили в деревню Белую, куда-то вверх по Сухоне. Там всего четыре дома, а школа в простой избе. Просто не представляю, как она будет там жить… Далеко Белая?
— Далеконько. Километров пятьдесят по тракту да по лесу около того…
— Далеко, — вздохнула учительша. — Не добраться. А я так обещала приехать к ней.
— Можно и приехать. Почему же нельзя?
— Даже не верится.
— Хотите, в воскресенье поедем?
— Хочу.
— Решено. И сколько вас всего?
— Шестьдесят восемь человек.
Шестьдесят восемь выпускниц — красивых и некрасивых, умных и двоечниц, певуний, танцовщиц — разъехались по далеким северным деревенькам. И теперь они, сами еще девчонки, учат деревенских ребятишек грамоте. Вот, к примеру, Танечка учит в деревне Белой, в простой избе. Знает Яшка эту Белую! Дыра, какой век бы не видеть. Клуб захудалый, да и тот в тринадцати километрах, все через болота. А Танечка будет там жить и учить ребятишек. Надо же кому-то их учить. Все очень просто. И все очень трудно.
— Давайте пить чай, — предложила Сашенька.
Яшка выпил два стакана. Под окном вспорол тишину девичий голосок.
Голубого платья нет,
Не надо и зеленого!
Боевого дроли нет,
Не надо и смиренного!
А потом тот же голос закричал:
— Ошабашь, Васька! Лешак! Тебе бы только лапать!
Васька весело загоготал. Голоса начали стихать.
— Пройдемся? — предложил Яшка.
— Куда?
— На берегу гуляют. Пляшут. А хочешь — в клуб.
— Хорошо. Подожди меня на улице.
Яшка вышел. В оврагах белел туман. Он был неподвижен и плотен. Ели, будто срубленные наотмашь, стояли в тумане, как в молоке. Трава не блестела, но была росной, потому что, когда Яшка притронулся к ней, рука сразу помокрела и стала прохладной. На крыльцо вышла Сашенька. Она была в белом плаще.