— Митяй, возьми у убитой змеи мой нож. А ты, Матвей, спустись на землю, сгреби повод моего коня и как можно величавее веди его к воротам. Не слушается меня, собака. Чуть всю малину не испортил.
Митяй лихо соскочил с коня и склонился над убитым. Матвей тоже проникся, взял моего коня под уздцы и тот (вот ведь гад!) послушно пошел за ним к воротам. Остальных лошадей, включая лошадь убитого, Митяй повел в поводу.
В общем-то, ничего особенного больше не происходило. Если не считать уже не скрываемого ко мне «особого расположения» моей армии. Выпученные глаза и приостановка дыхания при моем появлении уже начинали меня доставать.
Но нужно было закончить дело, и я вызвал к себе в штаб начальников всех родов войск и служб. Они собрались быстро.
— Вот что, орлы. Ну и орлицы. Думаю, что штурмов больше не будет…стоп-стоп-стоп…, расслабляться рано. Вы по-прежнему отвечаете за свои участки. Думаю, что ночью монголы со своими союзниками уйдут. Будут уходить второпях и всю ночь. Крепость на это должна молчать! Ни радости, ни восторгов, ни криков, ни песен. Полная тишина, только факелы на стенах. Предупредите людей. Виновные в нарушении этого приказа будут наказаны. Всё остальное вы и без меня знаете. Теперь Бельский, подготовь гонцов в Новгород. Думаю, трех будет достаточно. Пусть возьмут запасных лошадей. Ерема, если утром все будет как должно, проведешь гонцов с лошадьми потайным ходом. По одному пройдут. Если надо — поможешь им со своими ребятами на дорогу выбраться. Нужно известить князя, посадника и Владыку о том, что монголы больше не идут на Новгород, а развернулись и пошли в другую сторону. Нашим людям передать мои приказы. Все свободны. Милица, я переоденусь, возьму лекарства и приду к раненым.
Все вышли, но Митяй задержался. Он передал мне мой нож и, помявшись правда, положил на стол тяжелый кошель.
— Что это?
— Да у этого… у переговорщика, которого ты это…я позаимствовал. Ему уже ни к чему. Ну не пропадать же добру, Михаил Игнатьевич. Тем более (я случайно заглянул), там золото. Передаю, как и должен, в общую добычу.
— Ладно, Митяй. Пусть пока полежит. Вернемся в Новгород, получишь назад. Будет тебе награда за заслуги, как переговорщика. Я смотрю, ни ты, ни Матвей не опозорились. Не то, что этот… переводчик.
— Не знаю, как Матвей, а я хотя вроде и привык уже к твоим штучкам, но такая оторопь взяла… Не приведи Господь.
— Ладно, привыкнешь потихоньку.
И добавил, почти по Ф. М. Достоевскому:
— Подлец-человек ко всему привыкает.
Ё-пэ-рэ-сэ-тэ.