Когда их кавалькада отъехала, я махнул рукой ей на прощанье и направился по делам, которых было действительно невпроворот. А в голове не проходило. Надо же, «Векша». А ведь летописный герой, во время невской битвы действительно по сходням на шведский корабль заехал и показал им там кузькину мать. Вот ведь, «всегда гордиться буду». А ведь искренне сказал и подарок здесь не при чем. Лестно.
А через несколько дней действительно Владыка приехал. Но этот пробыл целый день и остался на ночь. Все осмотрел, своими руками пощупал, со своими поговорил, потом с простыми воинами побеседовал, а затем и до меня, грешного, очередь дошла. Со мной закрылся от всех до позднего вечера.
Начало беседы не предвещало мне ничего хорошего.
— Как же ты, Михаил, посмел себя за Михаила Архангела выдать? Где взял и как посмел на себя одежды священные надеть? Знаешь, что за святотатство по Русской Правде полагается?
— Что за святотатство полагается я знаю. Только не было никакого святотатства. Позволь с тобой, Владыка, быть полностью откровенным.
— Слушаю.
— Во-первых, надо признать, что не сдержал бы я своими силами Батыя. Продержаться еще немного смог бы, но сдержать бы не сдержал. Ни стрел, ни людей бы не хватило. И у Батыя выхода не было. Потери огромны, а виновные за это наказания не понесли. Он хоть половину бы своих людей положил, но крепость бы нашу взял. Иначе авторитет его сильно упал бы, мог бы, думаю, и места хана лишиться. При отступлении одно его могло оправдать — вмешательство на глазах у всего его войска сил небесных. С ними никому из людей не справиться. Само войско отказалось бы двинутся дальше. А тут прочитал я еще в Константинополе записки одного араба Ращид ад-Дина, в которых он пишет: «Обычай и порядок у монголов таковы, что весной и летом никто не сидит в воде, не моет рук в реке, не черпает воду золотой и серебряной посудой и не расстилает в степи вымытой одежды, так как, по их мнению, именно это бывает причиной сильного грома и молнии, а они этого очень боятся и обращаются в бегство». Понимаешь, Владыка, больше всего они боятся грома и молнии.
То, что Рашид ад-Дин еще только родится лет через двадцать я, понятно, уточнять не стал.
— И что?
— Вот я им и устроил «гром и молнии». После такого ни один монгол не осмелился бы нарушить отданный им мною приказ. Даже если бы Батый им головы отрубать начал. Только хан и сам сильно струхнул. Хотя молодец, собака, сильно этого не показал.
— Ты что же, врага молодцом называешь?
— Мужество, Владыка, оно и у врага мужество.
— Что за одежду на себя напялил?