Хизер научилась готовить отличный кофе, тщательно настроив кофемолку и предварительно ополаскивая колбу крутым кипятком, а Карен вставала пораньше и покупала для них разную выпечку, но вскоре поняла, что они не в восторге, и стала вместо этого ходить на фитнес. Для Марка и Хизер стало привычкой сидеть спросонок за столом, попивая кофе и жуя сдобу, оба молчали, но от них веяло умиротворением, еще больше оттенявшим суетливость Карен.
На Рождество Карен купила Марку за 1200 долларов итальянскую кофемашину для ручного приготовления эспрессо, с подробной видеоинструкцией, поскольку устройство никогда не срабатывало одинаково два раза подряд. Марк был счастлив и растроган, пока Карен не сказала, что кофемашина слишком опасна для Хизер, а для Марка слишком сложна и что готовить кофе отныне будет она сама, потому что только она присутствовала на демонстрации ее работы и знает, как с ней обращаться. На что Хизер заметила: «Господи, что за бред», и Марк впервые молча согласился с ней.
* * *
Через три с половиной года Бобби вышел на свободу и был вынужден вернуться домой. В Нью-Джерси действовали правила освобождения без «выходного пособия», без новой одежды, без профессионального обучения, без проездных документов – вместо всего этого бывшим заключенным полагалось пособие по безработице, талоны на питание, скидка на проезд в транспорте и право на регистрацию в избирательных списках. Мать встретила Бобби в джипе «чероки», принадлежащем ее новому сожителю, бывшему красавцу-рокеру. Бобби приехал в дом, где не было ни телевизора, ни компьютера, кухонные электроприборы исчезли, ковролин был содран с пола, а одна из ванных полностью опустошена. Дом методично разбирали на части, отдавая вещи за таблетки, которые затем продавали, чтобы купить героин.
Мать и сожитель проводили большую часть времени в темноте, так как все светильники перекочевали в спальню, где они пытались выращивать марихуану. Бывшая комната Бобби осталась такой, как и была, только теперь это была их спальня, но они разрешили Бобби недолго попользоваться ею бесплатно, пока он не получит пособие. Когда вечером Бобби забрался в постель, его замутило от вида простыней в пятнах крови и от валяющихся повсюду красных пластиковых стаканчиков, однако он слишком вымотался, чтобы задумываться о планах на будущее, и только допил водку, оставленную ими на стопке телефонных книг, которая служила им прикроватной тумбочкой. Он уже много лет ничего по-настоящему не пил, и, пока тепло растекалось по желудку и поднималось к лицу, Бобби накрыла волна блаженства оттого, что он уже не в тюрьме, и со слезами на глазах он вслушивался в шуршание деревьев, которые ночной зимний ветер раскачивал прямо под окном.