— Что ты делаешь? — удивленно спросила она.
— Ну зачем ты мне ее купила? Ну что она все орет да орет? — прокричала я, выбегая из комнаты, и заплакала громко и горько от стыда и головной боли.
Мама меня не ругала, но и какого-то утешения мне не предложила, я просто наплакалась вдоволь и все. Потом мама часто и весело рассказывала эту историю, вводя меня в жуткое стеснение и взращивая тем самым во мне чувство вины за свой некрасивый поступок.
Второй случай своей детской ревности я тоже помню отчетливо. Сестру часто забирали в больницу. В одну из ночей Ирина опять заболела, мама взяла ее к себе в кровать. Я проснулась и тоже попросилась к ней. Потом, сквозь сон, я помню врачей, приехавших забирать сестру. А утром, отлично видя, что сестры нет, я все равно спросила у мамы:
— А где Ира?
— В больнице, а ты разве не помнишь? — переспросила она.
Я помнила, но произнесла:
— Вот и хорошо! — сказала я. — Теперь ты меня одну любить будешь!
— Как же тебе не стыдно, — совестила меня мама, — это ведь твоя сестра?
Я чувствовала стыд, но очень-очень хотела услышать, что мама любит и меня, именно меня. Но услышала только то, что я обязана любить сестру. Сестра и так младшая, а младшим априори достается больше внимания, так еще и на тот момент сестра обладала более слабым здоровьем, что опять же отвлекало на нее мамино внимание и любовь с удвоенной силой, и я чувствовала себя совсем одинокой, ведь я всего лишь маленькая «взрослая» девочка.
Как многие дети мы с сестрой очень любили сидеть у мамы на коленках. И каждый раз эти посиделки начинались толкотней и криками:
— Моя мама!
— Нет, моя мама!
На что мама строго отвечала:
— Я — общая!
И просила нас это повторить, иначе не видать нам коленок. Мы надувались как мышь на крупу, но приходилось вслух соглашаться с тем, что мама общая.
Если мы с сестрой ссорились, мама стыдила нас, говоря, что мы самые близкие люди на земле, а обижаем друг друга, всегда настаивая, чтобы уступила я, как старшая и более умная. Деваться некуда, и мы мирились.
У меня в памяти осталось еще несколько событий, но как я писала выше, почему именно эти события врезались в мою память, я не знаю. Просто постараюсь их описать.
Мы с сестрой страдали произвольными кровотечениями, вследствие чего у нас держался низкий уровень гемоглобина. А у сестры — особенно низкий, и его, этот уровень, нужно как-то поднимать. Не знаю где и на какие средства, но мама купила баночку черной икры, хотя денег в то время у нас в семье совсем не было, и мы поехали в больницу кормить икрой болеющую сестру. Я помню, как мы взяли сестренку из палаты в больничный коридор, и мама, уговаривая и упрашивая, пыталась с ложечки сестру этой икрой накормить. Но сестра не поддавалась на уговоры и всячески уворачивалась, говоря, что икра и черная, и страшная. Она плевалась и била маме по рукам. Но мама терпеливо уговаривала и уговаривала ее. Я понимаю, что это детские обиды, но я не помню ни одного раза, чтобы уговаривали меня, я ведь «взрослая».