Я раздражено спрашиваю:
— Ну и зачем ты говорила, что готова меня поддержать?
Сестра недоуменно и искренне:
— А что, это все? Это вот из-за ЭТОГО! ты так плачешь?
Я истерично:
— А что, мало?
Сестра отвечает растерянным голосом:
— Знаешь, Лена, прости, конечно, но я не то, чтобы плакать, я бы вообще этого не заметила!
У меня от ее слов будто что-то лопнуло в груди. Я должна сказать, что и сейчас восприятие описанных мною событий, в которых она тоже участвовала, отличается от моего более мягким. Но мы понимаем, что ее жизнь и отношение к ней в семье отличались от моей жизни и отношения мамы ко мне. Например, из нашего посещения поликлиники босиком с синими ногами она помнит только, как мы толкались в автобусе и как весело бегали босиком по теплым лужам. То есть она помнит, что мы были босиком и одни, но она не переживала, как мы доедем, что мы объясним в регистратуре, почему мы одни, как оценит нашу поездку мама. Поэтому в ее воспоминаниях осталась только приятная часть этого путешествия.
Так вот, к пятнадцати годам я мечтала о вечной и светлой любви, но непременно приправленной страстями и страданиями, как в книгах, которые я во множестве прочитала.
С подачи мамы моя голова была напичкана философскими и религиозными книгами разной направленности (Гете, Гессе, Блаватская, Платон, Аристотель, Даниил Андреев, Косидовский…) без должного наставления и пояснения их содержания, забита мыслями о смысле жизни и бренности существования. Надо сказать, что сестра начала читать книги только ближе к тридцати годам и читает, не останавливаясь, их до сих пор. А до семнадцати лет я читала ей вслух, и мама к ней не приставала с философией, а сестра от этого не стала хуже.
Я размышляла и была абсолютно готова к самоубийству. Не из-за несчастной любви, не из-за какого-то другого горя, а просто потому, что все равно когда-то умирать, уверенная в том, что я никому не нужна. И не сделала этого только потому, что судьба вовремя послала мне дочь. Именно чувство ответственности перед ней удержало меня от этого страшного поступка. Я всегда хотела, чтобы у дочери жизнь была лучше моей, это служило для меня основным двигающим моментом долгие и долгие годы.
Я не умела выстраивать отношений с противоположным полом, я четко знала одно, что все мужики «козлы».
Подругам я всегда говорила:
— Если мне не понравится замужем, то разведусь, делов-то… Моя мама вырастила нас одна, и ничего, никто не умер!
Это совсем не означало того, что я хотела бы остаться одна, просто я заранее себя к этому готовила. Когда кто-то подходил ко мне познакомиться, я с вызовом начинала разговор с насмешки или с вежливого хамства. Хорошо, что мне почти никогда не отвечали соответствующим образом, но, естественно, от меня шарахались. Я была уверена, что замуж надо выходить не раньше двадцати пяти лет. У меня были планы на институт, я играла в ансамбле в молодежной группе, занималась музыкой. Но жизнь распорядилась иначе.