— Нет, не много. Может быть Вода, но и она разрушима. — уже не так уверенно промычал я.
— Мир очень сильно напрягся, когда вы наделили предмет божественной сутью. И в Мире появился рукотворный, неразрушимый предмет.
— Мне всё понятно. А я могу ещё создавать такие кирпичи? Они тоже будут тянуть из меня жизнь?
— Копии первого неразрушимого предмета не будут оказывать на вас влияния. Матрица уже создана. Но данную технологию вы не сможете передать никому. — а вот это уже что-то новенькое.
— В смысле передать? А кому её тут вообще можно передать? — моему удивлению не было предела, я-то уж думал, что я полнейший Робинзон, а оказывается где-то пятница тусуется!
— Вам ранее сообщалось, что порядка шести километров на север, существует местное поселение.
— Ну да, так ты ж говорила, что они тупые. Как я им технологию передам? Они же обезьяны ещё по сути своей? — как в сказке, чем дальше, тем непонятнее.
— Не совсем так. Если их оставить как есть, то они будут обезьянами, как вы выразились, и дальше. Хочу задать вам один вопрос, — странное изменение поведения Про стало немного меня удивлять, если раньше это был вопрос и ответ, то теперь начинает быть похожим на нормальную речь, речь врача с пациентом — Вы назвали этих людей Неандертальцами. Почему?
— Потому, что останки этих людей нашли где-то в Германии, Франции или Бельгии, чёрт их разберёт, и рядом была то ли река, то ли город с названием Неандерталь или что-то в роде того. — Какой странный вопрос, подумал я.
— Я предлагаю Вам посмотреть карту, я обозначу Ваше положение на карте и долину Неандр. Потом поговорим дальше.
Передо мной появилась карта, с вполне узнаваемыми контурами, я, судя по всему, нахожусь сейчас где-то в районе земного Милана, это было странно, потому, что коньки я откинул в центре матушки России, и до этого центра сейчас было не хилое такое расстояние. Во бы сейчас моя бывшая жена лопнула он злости! Она при моей жизни ни разу не была дальше местной речки, а я и после смерти оказался в Италии, которую посещал по работе и очень любил в прошлом мире. Не удивлюсь, если озеро, где я набираю глину, в моём мире называется Комо… Где-то тут была высокая набережная, вдоль которой стояли небольшие яхты, а немного в стороне небольшая турецкая пиццерия… Мне она почему-то нравилась больше, чем итальянские заведения. Вроде бы и ностальгия, а как-то тепло стало на душе. Я же тут был уже, вроде как вернулся… Ещё меня заинтересовала мигающая красная точка, сильно севернее, километров 600–700. Раз в десять ближе, чем мой родной Новосиб.