Уже дома Иван решил, что есть еще одна причина такой настойчивости в стремлении его «замазать» — если Ивана вдруг «отмажут», значит, он сексот, и отмазка его раскроет — а это провал, агента наверняка уберут с подстанции, а если нет — можно посадить на крючок. И так и этак ЮАНа исход устраивал.
На то, что подозреваемый организатор компромата именно заведующий указывала масштабность подстав. Дядька с почечной коликой был очень убедителен, деньги он пихал уж слишком настойчиво. А откуда он мог знать Ивана? А видимо он и не знал, ему дали поручение впихнуть деньги медику, он и пихал. Тому, кто приехал. А вот послать именно Иванову бригаду на этот вызов мог только ЮАН.
Уже ложась спать, Иван подумал зачем-то:
«А чья могла быть эта косметичка?» и сам же ответил: «А с кем ЮАН мухлюет с наркотой? Вероятнее всего это вещица заваптекой. Послезавтра узнаем, если, конечно, старший фельдшер завтра не обнаружит ее в своем кабинете. Милицию вызовут? Вероятнее всего будет еще тот спектакль, может быть, даже собаку позовут, служебно — розыскную. Только с таким амбре и собака не нужна. Как нарочно, флакон духов, что ли в нее вылили»?
Начался июль. История с подброшенной косметичкой развития не получила. Видимо старший фельдшер нашел ее на шкафу и больше не делал попыток что-нибудь подкинуть, а Иван сменил замок на всякий случай.
Он опять работал в одной смене с Люсей Шкребко, но еще с ними оказались и Пинскер с Линдером, так что Ивану регулярно доводилось наслаждаться встречами в кухне и комнатах отдыха с этой колоритной парочкой.
Люся, наконец, прооперировала уши и довольная появилась на подстанции. Но кроме нескольких девчонок и Ивана, который был посвящен в ее планы, никто не заметил перемены в облике. И этот факт Шкребко расстроил даже больше, чем прежние реакции на ее неординарную внешность.
— Все невнимательные козлы! — ругалась Люся в машине, — ну хоть бы кто-нибудь сказал, что я изменилась.
— А разве ты изменилась? — подколол ее Иван, — мне кажется, ты осталась такая же шебутная и веселая, как и была.
Он уже не видел и не воспринимал уродующих ее лицо диспропорций. Кажется, что Беляковская реплика, что красота не во внешности, а в сердце, дошла до него. Но помнил он и ее декларацию при первой встрече: «Я с женатыми романов не завожу!», поэтому хоть и чувствовал симпатию к Люсе, но держал дистанцию и всякие Люсины шалости, вроде поцелуйчиков и обнимашек, воспринимал как мелкие провокации и естественное стремление получать внимание, которого ей явно не доставало. У Люси не было подруг в истинном смысле, но не было и явных соперниц на подстанции. Она не позволяла себя как обижать, так и жалеть.