Вдоволь нагулявшись, я вернулась в дом, в котором была невообразимая суматоха. Прислушавшись к разговорам, я поняла, что Дмитрий раскритиковал содержимое чемоданов, и Андреевы начали собирать их заново, таская нужные вещи из самых разных комнат. Кто-то постучался в детскую.
— Да-да! — крикнула я.
— Извините, — на пороге появилась шестилетняя Сонечка, из-за спины которой торчала розовая голова с хоботом. — Мне надо поменять игрушку. Вы позволите?
— Да, конечно, — кивнула я ей.
Соня поменяла большого плюшевого слона на маленького мишку Тедди, которого отыскала в комоде. Уходя, она не по-детски серьезно сказала:
— Извините, что потревожила вас.
— Пустяки! Заходи, если еще что-то потребуется.
— Благодарю, но папа сказал, что больше ничего взять нельзя. — Девочка задержалась у двери, будто хотела мне что-то сказать, но не успела, потому что за ней пришла мама.
— Евгения, вы извините, что побеспокоили вас. Я, собственно, пришла попрощаться. Мы уезжаем очень рано, вы будете еще спать.
Я пожелала Алене и Сонечке счастливого пути, и они ушли. Часам к десяти суматоха закончилась, в доме воцарилась тишина. Приняв душ, я легла в кровать, закрытую полупрозрачным пологом, но сон не шел. Поворачиваясь с бока на бок, я случайно задела рукой ночник, висевший на стене, и по комнате поплыли облака. Это подействовало на меня умиротворяюще, глаза стали слипаться, и я провалилась в сон.
Проснулась я от топота в коридоре. Казалось, что мимо моей комнаты прошел целый табун. Выглянув в коридор, я увидела, что к лестнице приближается процессия из пяти человек. Водитель Андреева нес две дорожные сумки, у Дмитрия на руках была спящая Сонечка, Алена везла чемодан на колесиках, позади всех шел Илья с рюкзаком за плечами. Он оглянулся и помахал рукой то ли мне, то ли бабушке, которая тоже выглянула из своей комнаты на несколько секунд позже меня. Я поздоровалась с Елизаветой Константиновной. Она кивнула мне, поправляя одной рукой шаль, наброшенную на плечи поверх длинной ночной сорочки, а второй — совершенно нелепый колпак, торчащий на голове.
— Еще можно поспать несколько часов, — смачно зевнув, произнесла бабуля и скрылась за своей дверью.
Ходики на стене показывали, что сейчас была половина пятого. Я вернулась в кровать и уже сознательно включила ночник. По потолку снова побежали облака, но сон не шел. В голову полезли воспоминания о моем детстве, которое совсем не было похоже на детство Сонечки, в чьей кровати я сейчас лежала. Мой отец был военным, он со мной никогда не сюсюкался и рубил на корню все мамины попытки создания оранжерейной атмосферы в доме, поскольку сам был приверженцем спартанского воспитания. Мама, пока была жива, в отсутствие отца завивала мне волосы на поролоновые бигуди, чтобы сделать красивые локоны, просила примерить платьишки с кружевами и оборками, которые она покупала тайком и в которых я никогда не выходила из дома. Перед тем как отцу прийти со службы, локоны затягивались в тугую косу, а платья убирались обратно в шкаф. Папа разговаривал со мной командным тоном, уверенный в том, что мне нравятся и почти что казарменные условия, в которые он меня загнал, и наши с ним взаимоотношения, не выходящие за рамки «командир — боец».