– Как это они выбрались? – не поняла Лена.
– Так ведь смена кончилась, – весело расхохоталась Маринка.
– Да-да, – побыстрее согласилась Лена, хотя она совершенно не поняла, при чем здесь конец смены и освобождение детей. – А про барабанщицу?
– Нет, лучше про барабан. Дело было так. В отряде было несколько барабанов, в них били, когда собирались какие-нибудь линейки и поднимали лагерный флаг. Все барабаны были красные и только один черный. Он стоял в самом углу, и его никто никогда не трогал. Появился новый барабанщик. Ему рассказали, как держать палочки, как бить. Но строго-настрого запретили трогать черный барабан. У нового барабанщика хорошо получалось выбивать дробь, но ему казалось, что, если бы он взял черный барабан, дробь получалась бы еще лучше. Эта мысль никак не покидала его. Однажды он не выдержал и взял черный барабан. Он был тяжелый, барабанщик еле удержал его. А когда стало совсем тяжело, он попытался положить его обратно. Но барабан прилип к его рукам. И тут он увидел, что в боках барабана появились вены и жилы. Рукам его стало больно – барабан стал пить из него кровь. И чем больше он пил, тем краснее становились его бока. Мальчик бил по барабану, пытался вырваться, но только еще больше прилипал к нему, все быстрее и быстрее вытекала из него кровь. Когда утром пришли остальные ребята, барабанщика не было, а на полке стоял барабан с красными боками. Через неделю во время линейки один из барабанов сломался. Завхоз съездил в магазин и купил новый. Он был такой же, как остальные, только бока его были черные.
Лена боялась шевельнуться. Она так и представляла несчастного барабанщика с барабаном, прилипшим к его рукам. Такой сожрет и не подавится. Но какая-то еще мысль вертелась у нее в голове. Очень нужная и важная.
– Еще рассказывать? – Маринка сверкнула белозубой улыбкой. – А вообще, лучше это ночью делать. Так веселее. Кто-нибудь обязательно боится. Я смотрю, ты уже перестала пугаться? Правильно. Тут ведь и бояться нечего. Мало ли что придумают…
– А если это не придумали, а было на самом деле?
Гусева даже фыркнула.
– Глупость какая. Это же специальные лагерные истории. Домой приедешь – все забудется.
«Домой приедешь – все забудется».
Эта фраза крутилась в Лениной голове и никак не хотела успокоиться. Что-то в ней было не так. Или, наоборот, все слишком правильно – и в это верилось с трудом. Вряд ли все, что здесь происходит, можно забыть.
– Ладно, – толкнула подругу Маринка, – не сиди, как кирпичом стукнутая. Не буду я тебе больше ничего рассказывать, а то еще заикой останешься. Пойдем купаться. Вон Наташка всех зовет.