– Что произошло? – крикнул он, налетев на кого-то из своих.
– Ленка чуть не утонула, – мрачно произнесла Гусева. – Отошла в сторону и пустила пузыри.
– Она была одна?
– Со мной она была, – расстроенная Маринка прятала глаза. – Я ей байки рассказывала… Я же не знала, что она после этого топиться пойдет.
Что-то в словах Гусевой Ваське не понравилось. Что-то было не так. В поисках ответа он поднял голову и вновь увидел Колю. Мальчик снова улыбался.
Так и есть! Значит, и Ленка что-то узнала. Поэтому они и решили от нее избавиться.
Глебов побежал обратно. Молоденькая медсестра попыталась его не пустить, но он грубо оттолкнул ее и ворвался в палату.
Ленино лицо из синюшного стало бледно-розовым, но открытые глаза еще блуждали, никого не узнавая. Над ней склонился Максим.
– Лена, Лена, – как заведенный звал он.
Глебов поступил проще. Он просто схватил ее за плечи и встряхнул.
– Говори! – приказал он, глядя ей прямо глаза.
Девочка пару раз моргнула и уставилась на Ваську.
– Таня… – прошептала она.
– Дальше, – понимающе кивнул Глебов.
Лена зашевелила губами, стараясь что-то сказать. Васька упал рядом с ней на подушку.
– Максим, мне надо с тобой поговорить. – После разговора с Леной лицо мальчика стало сосредоточенно-серьезным.
Они еще говорили, когда Коля незаметно вошел в палату. А вместе с ним вошла барабанная дробь. Васька изо всех сил сдерживался, чтобы не посмотреть на Смирнова. Ему вдруг пришло в голову, что если привидение не замечать, то оно само как-нибудь растворится в воздухе.
Барабаны наседали все сильнее и сильнее, грохот становился нестерпимым. И тут Максим кивнул.
– Хорошо, – согласился он. – Предположим, что все так, как ты говоришь. Только бред получается. Зачем все это?
– Я не знаю. Но сделать это нужно обязательно. И ни с кем не разговаривай.
– Попробуем устроить это вечером.
– А раньше никак нельзя? – Васька не замечал, что уже кричит, пытаясь перекрыть грохот барабанов.
– Костер можно будет жечь только вечером. Я получу разрешение у Петухова.
– Обошлись бы без него…
– Без него не получится. Иначе нас не отпустят.
– Тогда не говори, зачем. Скажи – просто общелагерный вечер. И ругай меня побольше, чтобы он не заподозрил.
– Попробуем. – Максим поднялся, посмотрел на Лену. – Пойдем, пусть она полежит.
Вожатый направился к выходу, прошел через ехидно ухмыляющегося Колю, открыл дверь. Вообще, чем дальше, тем выражение лица Коли становилось все наглее и наглее. В Глебове это вызывало еще большее возбуждение. Он был не из тех, кто так просто сходит с дистанции. А если противник заранее начинал чувствовать себя победителем, это играло ему на руку. Заносчивые часто допускают ошибки. А сейчас всех мог спасти только промах со стороны барабанщицы. И этим промахом Глебов сумеет воспользоваться.