Брик остановился возле будки, резко повернулся ко мне. Маша налетела мне на спину, тут же шагнула в сторону и встала рядом.
— Вы бы хотели после смерти сохранить память? — спросил Брик, глядя мне в глаза. Потом посмотрел в глаза Маше. — Сохранить способность мыслить? Узнавать новое?
Я подавил желание ответить, что вообще не хотел бы думать о смерти. Но Брик задал конкретный вопрос, и я на него ответил:
— Да.
— Нет, — прозвучал ответ Маши.
Мы с Бриком уставились на нее. Она пожала плечами:
— Ты сам сказал, что призрак не может развиваться. Никого не простит. Ничего не забудет. Вечно пребывать тем, кто я есть сейчас? Нет, спасибо. Мне кажется, я потому и живу, что знаю: однажды все это закончится.
— Я способен развиваться, — возразил Брик. — И тех, кто со мной, учу тому же. Для них после смерти жизнь не заканчивается, но выходит на новый уровень. Бесконечное развитие.
Маша медленно покачала головой так, будто прямо сейчас принимала судьбоносное решение.
— Одна эта мысль меня пугает, — сказала она шепотом. Ветер унес ее слова, но они огненными буквами вспыхнули у меня в сознании.
Брик с досадой поджал губы:
— Что ж… Значит, в тебе доминирует Танатос. Увы.
Он не планировал дискуссии, он поставил диагноз. После чего развернулся и нырнул в проем последней из будок.
Ни соринки на полу, как будто специально подметали. А может, действительно — специально. Посреди помещения, на рубеже между падающим через проем светом и тенью от стен и потолка, стояла шкатулка, обитая черным бархатом.
При взгляде на нее у меня перехватило дыхание. Вспомнился давний случай из детства, когда я возвращался с улицы домой и, между вторым и третьим, своим, этажом увидел прислоненную к стене крышку гроба. Красную, с черным бархатным крестом. Кажется, я простоял на ступеньках не меньше пятнадцати минут, прежде чем заставил себя одолеть необъяснимый животный ужас и пройти мимо. Дома я узнал, что у нас, оказывается, умер сосед. Человек, от которого у меня не осталось ни единого воспоминания, кроме гробовой крышки.
Почему-то шкатулка — или, вернее, небольшой сундучок? — вызвала у меня те же чувства. Как будто ее обили тем самым бархатом. Я стоял и мысленно прикидывал, хватило бы ширины креста, чтобы покрыть крышку шкатулки…
Маша, растолкав нас, бросилась к шкатулке, но Брик удержал ее за плечо:
— Стоять! Ты знаешь, что там?
— Нет, — огрызнулась Маша. — Поэтому и хочу посмотреть.
— Дам пару вариантов: бомба, игла с ядом на пружине, ядовитый газ.
Маша подалась назад.
— Шутишь, что ли? Зачем Юле…
— Я не знаю, что происходит у нее в голове, — отрезал Брик. — А ты знаешь? Полагаю, ответ «нет». Нам известно, что она ненавидит вас обоих. Что логично сделать с тем, кого ненавидишь?