Константин молчал. Да и что он мог ответить на подобные обещания?
…Так нередко случается, когда пуля попадает в вертолетчика. Его отшвыривает назад, крепко сжимающая ручку шаг-газа рука отдергивается и машина становится на дыбы.
Тяжелая автоматная пуля всей своей силой в сотни джоулей ударилась в прочный летный шлем и отшвырнула голову пилота назад. Получив второй удар — затылком о заднюю стенку, Калюжный невольно вздернул вертолет вверх. Заклинившие движки уже не тянули и машина начала падать. Высота была не слишком большая, потому перевернуться она не успела. Геликоптер попросту воткнулся хвостовой балкой в землю и, будь балка прочнее, так и остался бы торчать вертикально. Однако она на подобные нагрузки не была рассчитана. Тяжелые двигатели перевесили и, сминая балку и длинный кардан, вертолет начал опрокидываться вверх колесами. В то же время несущий винт еще продолжал медленно проворачиваться. Одна лопасть задела за землю и корпус машины, окончательно отломившись от хвоста, скакнул и грохнулся на колеса. Стойки не выдержали и подломились…
Самое удивительное было в том, что не взорвались баки. Очевидно сказалось то, что двигатели уже не работали, электропроводка была перебита, а пожара на борту не возникло…
Калюжный медленно приходил в себя. Умом он понимал, что нужно достать пистолет и успеть выстрелить себе в висок. Однако руки отказывались повиноваться. Это не был инстинкт самосохранения или банальный страх — с мыслью о том, что он покончит с собой, случись нечто подобное, Константин свыкся давно и не боялся этого. Просто сказывалась контузия, когда тело не слушалось оглушенной головы, в которой гулко пульсировала боль.
Его так и вытащили из кабины — силящегося подтянуть висящую как плеть руку к карману, в котором находилось оружие.
— А, гад! — разноголосо ревели боевики. — Жив еще?! Сейчас мы тебя!..
В салоне уже пинали ногами разведчика, ради которого сюда прилетел вертолет. Впрочем, человек, скорее всего, мало что чувствовал — тоже был в шоке, покувыркавшись в чреве низвергшейся с неба машины.
Земля в проеме двери оказалась непривычно близкой — вертолет сидел (лежал) на брюхе, обломками стоек воткнувшись в каменистый грунт. Оторвавшееся “лысое” колесо (сколько довелось ругаться с зампотылом, чтобы выдал новую резину!) валялось далеко в стороне.
— Вылезай, чего встал? — толкнул его в спину боевик.
А Константин не мог прыгнуть. Он завороженно, с расползающимся по душе ужасом, смотрел себе под ноги. Там из-под корпуса вертолета торчала голова борттехника, тело которого оказалось под брюхом вертолета. Вылезшие из орбит глаза, широко распахнутый, до краев, словно стакан, наполненный еще живой жидкой кровью, рот… Он не то выпал, не то сам выпрыгнул, пытаясь спастись, из обреченной падающей машины. И она грохнулась на него всей своей многотонной тушей.