Впрочем, великодушно поправил себя Зульфагар, это тоже не совсем правильно, пусть живут! Что ж, мы варвары какие-нибудь, в любой нормальной стране имеют право проживать представители других народов… Другое дело, что они, представители других народов, пусть строжайше соблюдают законы шариата и знают свое место!.. Тогда их никто трогать не будет…
Впрочем, цинично усмехнулся про себя Зульфагар, будем, конечно, трогать, но не всех, а только женщин, да и то возрастом от пятнадцати до сорока…
Размышляя обо всем этом, Шанияз вдруг поймал себя на том, что произносит про себя слова и мысли, которые на самом деле далеко не всегда и все считает приемлемыми. Он сейчас говорил про себя как бы от имени нации… Даже не так, не нации, а наиболее ортодоксальной, максималистической ее части, в первую очередь молодежи… И ему, Шаниязу Хамлаеву, вдруг стало неловко перед самим собой. Потому что уличил себя в том, что из человека, который старался быть индивидуумом, думающим и размышляющим мужчиной, который старается не поддаваться воздействию толпы и имеет собственное мнение, из такого самостоятельного, независимого, или стремящемуся к максимальной независимости в собственных суждениях, из такого человека он вдруг начал превращаться в тупицу, который не в состоянии пошевелить собственной извилиной и подменил цепочку своих умозаключений (да какие тут, впрочем, умозаключения, в самом деле…) комплектом готовых штампов, которые ему навязал некий приезжий дядюшка… Дядюшка, которому его родная Чечня — это не более чем кусочек земной поверхности, на которой он хочет делать денежки… Такая психология годится лишь для тупорылых кретинов. Зульфагар себя к таковым не относил.
…В самом деле, вдруг подумал он в привычном для себя критически-рационализаторском ключе, почему нужно заставлять кого-то жить по своим стандартам?.. Если разобраться, против чего мы, чеченские моджахеды, боремся? Против того, что нас заставляют (пытаются заставить! — высокомерно мимоходом одернул он себя, поправляя на поясе кобуру с пистолетом) жить не так, как хотели бы мы сами. Так посему мы должны принуждать других людей придерживаться наших законов? Разве это правильно? Разве осуществимо? Разве справедливо?..
Так могут думать и поступать ограниченные тупицы типа Мусы, Каландара, Ибрагима, Хамида и им подобных. Умные моджахеды к этому не стремятся. Святой учитель великого Шамиля, имам Гази-Магомед не признавал рабство в любом его проявлении. Сам Шамиль, оказавшись в плену, а потом в почетной ссылке у гяуров, не возражал против того, что его сыновья пошли на военную службу в российскую армию, где, те, кстати, дослужились до генеральских чинов…