Калюжный — Каландар — казнь
Калюжный спрыгнул на землю, оставив вертолет бесхозным, с работающими двигателями. Это грубейшее нарушение всех мыслимых правил, да только теперь не до соблюдения инструкций.
Константин бросился к лежащему на камнях Михаилу. Он остановился перед телом друга — сразу было видно, что тому уже навряд ли чем поможешь. Соломатов лежал на спине, уставившись неподвижными, уже ничего не видящими, глазами в высокое синее небо. Кровь обильно струилась из многочисленных ран на груди, иссеченная пулями куртка была уже не в силах впитать ее всю, одна рука оказалась неестественно подогнутой за спину, другая, откинутая в сторону, по-прежнему сжимала рукоять автомата…
Обыкновенный человек, вынужденный прикасаться к трупу, испытывает чувство, сходное с брезгливостью. Калюжный исключением не был. К тому же, будучи вертолетчиком, он вообще редко близко сталкивался со смертью. Даже когда ему доводилось вывозить «двухсотых» из районов боевых действий, Константин старался лишний раз не выходить в салон…
Но тут было иное… Он молча опустился на колени, попытался приподнять запрокинутую голову Соломатова. В душе теплилась надежда — вдруг тому еще можно помочь?.. Крепко сжатые губы убитого приоткрылись и из уголка рта на руку Константина тонкой струйкой потекла кровь. Она не пузырилась — Михаил уже не дышал.
— Ну, уроды… — сквозь зубы процедил Калюжный. — Сейчас я вам…
Он схватил автомат, из которого стрелял Соломатов, потянул его на себя. Сжимавшая рукоять мертвая рука легко выпустила оружие — мышцы еще не успели остыть. Рукоять автомата оказалась теплой, чуть влажной от не успевшего высохнуть пота Михаила. Константин выпрямился во весь рост и тяжело посмотрел на пленных.
Высокий, сильный, перепачканный кровью, с автоматом со снятым предохранителем, он был страшен. Каландар почувствовал, что его подручные прижимаются к нему, стараются укрыться за его спиной. Да и сам он, будучи отнюдь не робкого десятка и не питая особых иллюзий по поводу того, как именно с ним могут поступить, ощутил, как напряглась на голове кожа — наверное, именно в подобные мгновения встают волосы дыбом.
— Эй, эй, командир, погоди… — словно пытаясь защититься от готовых впиться в него пуль, выставил перед собой раскрытые ладони с растопыренными пальцами один из боевиков. — Погоди, мы ведь сдаемся… Это ж не мы в него стреляли, командир…
— Мишку убили, суки… — передернул затворную раму автомата Калюжный; из выбрасывателя вылетел оставшийся в патроннике неиспользованный патрон и со звоном покатился по отполированным водой камням. — Перестреляю, уроды!..