С большим трудом купил тебе в подарок эту редкую книгу. Ее невозможно достать, т. к. она издана в очень ограниченном количестве. Это антология грузинской поэзии. Все сегодняшние и старые поэты Грузии представлены в ней, тебе это будет интересно почитать, ты же у меня настоящая грузиночка! Посылаю ее бандеролью, чтобы не таскать за собой и не платить за багаж в самолетах. Вместе с этой книгой посылаю второй пакет. Это библиотека поэтов, которую я собираю. У меня будет маленькая специальная полочка для них.
Сегодня вечером у меня тут последний концерт, и завтра утром я улетаю на Сахалин. Это недели на три. Вернусь сюда, в Хабаровск. И отсюда улечу на Магадан. Таковы пути мои, начертанные Богом. Очевидно, я должен исходить все пути и дороги моей родины, чтобы, выражаясь языком поэта, «глаголом жечь сердца людей».
Людей меня слушают тысячи, и слушают затаив дыханье, но «жгутся» ли их сердца, или нет — я не знаю. Впрочем, у некоторых они долго пылают, и при встрече со мной они выражают мне свои восторги, не давая мне проходу. Вчера купил себе коробку носовых платков цветных (рижских) и замшевые кирпичные туфли. В Москве этого не достанешь. Я все еще не вылечился от кашля и пою очень трудно. Целыми днями думаю о тебе и доченьках. Как они выглядят в шубках? После Сахалина полпути уже будет сделано, и станет легче подвигаться к Москве. Пиши мне: Южно-Сахалинск, Госфилармония, а я по приезде завтра тебе протелеграфирую для точности свой адрес гостиницы.
В общем, я чувствую себя неплохо. И когда кашель пройдет, совсем будет хорошо. Была ли ты у врача? Как твои ножки? Одевайся потеплее. […] Уже холодно, и скоро будут морозы.
Целую тебя крепко в мордочку и в твердый грузинский характер. Твой муж.
«Добродушный хохол»
Саша
Р. S. Доченек обожаемых поцелуй за меня.
* * *
Южно-Сахалинск. 77 ноября1950 г.
Дорогая Пекочка!
Вчера прилетел сюда из Хабаровска. Там я кончил 12-го, но три дня ждал самолета — не было. Наконец вчера выпустили нас. А тут, в Южно-Сахалинске, отложили два концерта, потому что я должен был петь 14-го уже. Паника была страшная — звонки, телеграммы… Но ничего не поделаешь — ждали погоды. В Хабаровске было 25° мороза, а в облаках 35°. И самолет не отапливался — трубы замерзли. Можешь себе представить, в какую сосульку я превратился за 3 часа полета! Но вечером уже стоял на сцене — пел и улыбался. А все потому, что здесь получил твое и доченькины письма! Это меня очень поддержало. Тут у меня шесть концертов, а потом дальше: Комсомольск — Николаевск — Сов. Гавань — буду двигаться на самый крайний север Малой Земли, как здесь называют Сахалин, а вы — Москва, это Большая Земля! Хорош бы я был, если бы уехал в драповом пальто! Мне и в шубе-то холодно! Край тут большой, и даже невозможно посчитать, где я буду петь, потому что артисты сюда хорошие не едут, интерес к ним огромный, и людям хочется послушать. Со всех концов Малой Земли летят телеграммы в филармонию. Боятся, что я проеду мимо. Все это очень трогательно, и как-то совестно отказывать этим дальним точкам нашей родины, приходится терпеть и соглашаться. А условия жизни и переезда очень трудные. Почти всюду самолет, а в такое время — это мука. Да и вообще я их побаиваюсь. Но… ничего не попишешь! Раз попал сюда, надо «выполнять задание», как у нас говорится. Кормят тут прилично, и ты не думай, что я ем одну колбасу. Номер у меня пустой, но большой и теплый. Кровать мягкая. Что ж еще. Только вчера вернулся из концерта, зажег свет, смотрю —-крыса бежит через всю комнату и в дырку в угол! Я поднял «хай», вызвал директора. Дырку заложили кирпичами, и я спал спокойно. Я ведь их боюсь до полусмерти! Принимают меня очень тепло и слушают затаив дыхание. Пиши пока сюда. Адрес мой: Южно-Сахалинск, гост. «Дальневосточник», поцелуй моих куколок-доченек и скажи, что папа очень благодарит их за письма. Настеньку за то, что читает по-английски и пьет рыбий жир, а Биби за четверки, и тысячу поцелуев. Привет Лидии Павловне.