25.XII. Сегодня праздник Рождества. У многих стоят елки. Стоит и у нас елка. Сколько слез пролито над ней. Она нам не нужна, но делать нечего, приходится маскировать свои чувства. А как это тяжело! Фред не смотрит на нее. Немчура шатается по квартирам и смотрит, как кто проводит «праздник». Какой у нас может быть праздник! Наш праздник ушел от нас надолго, пока мы не будем свободны. У нас будут свои праздники, близкие и понятные для нас. ...
Сегодня вышла с Фредом на улицу. Встретившиеся ученики, идущие с немецкими солдатами, крикнули Фреду: «Эй, жид, ты еще цел?» Обидно и страшно. Неужели и нас ждет участь отца? Хочется дождаться свободы, а она придет. Лучше смерть.
2.1.1942 г. Сегодня читала на улице газету. Хотелось сорвать ее с витрины. Какие все продажные! Как раболепствуют и продают своих людей. Красуются и приказы, несущие по-прежнему только смерть. А что еще можно ждать. Жители все еще в праздничном настроении, а у нас нечего кушать. Третий день я ничего не ела, и сегодня я отдала Фреду последние два сухаря. Что будет завтра? Обещали дать стирку. Опять проклятая немецкая грязь. Выхода нет. Отдала в обмен кожанку Аркаши, но пока еще ничего не привозили. Выручает соседка Галя, но и у нее сейчас ничего нет. По возвращении домой встретили группу скованных друг с другом людей. Это бежавшие из гетто. Вид их ужасен: бледные, исхудавшие, обросшие. Сопровождают полицейские. Почетная работа — гонять своих людей на смертную казнь. Предатели. С новой болью и силой открылась незажившая рана. Вспомнилась подробность расстрела, рассказанная очевидцами, бывшими на закопке и живых и мертвых людей. Не по доброй воле шли они на это дело. Ловили их на улице, вручали лопаты и гнали под угрозой смерти. Многие за отказ закапывать людей пошли к последним, а некоторые не выдержали и сошли с ума. Да и кто может быть равнодушным к таким зрелищам. Превзойдены нероновские времена. Нет сил писать.
15.I. Долго не записывала ничего. Не было ни времени, ни сил. Днем говорить с людьми не приходилось, и выходить никуда не могла. Остались с Фредом одни во всем коридоре — все ушли в «обмен». Мы присоединиться не могли. Сто с лишним верст пройти пешком не хватит здоровья, да и нести нечего — все обобрали и наши враги и «добрые люди». Интеллигентный труд забыт, переключилась на прачку. Не по силам этот труд, здоровье уходит, но и этот труд ничего не дает, все равно нищие и голодные. Работать в «новых» учреждениях нет желания. Как-нибудь перебьемся до тепла, а там пойдем на далекое путешествие по селам, что-нибудь заработаю. Жаль Фреда, совсем изголодался.