И еще брюки — главный компонент настоящего мужчины.
Если он не женщина. Не шотландец и не индиец.
А мы были в Израиле, где встречается все.
И даже то, что больше нигде не нужно.
— У вас можно говорить? — он огляделся и внимательно прицелился взглядом прямо в меня.
— Вроде да, — я показал на плакат с перечеркнутым красным словом из трех вечных букв и подписью «Здесь не ругаются».
— За мной следят, — сказал один человек. И я понял, что это не полицейский.
Полицейские носят фуражку.
— Воин, почему вы без головы? — спросил меня однажды старший лейтенант Лукинский, подловив на плацу части без пилотки. И я сразу же осознал, что армия — это все.
Но не для всех.
— У меня к вам дело. Секретное. Снимите трубку на телефоне и, если можно, выключите мобильник, чтобы нас не прослушивали. Шабак (служба безопасности Израиля) везде.
— Успокойтесь, — я достал из-под ножки стола початую бутылку водки и подумал о начальнике: «В гробу я его видел».
— Смелый вы… — зауважал он, думая о своем.
Мы оскопили по рюмочке.
Полгода назад он устроился работать охранником в крупный супермаркет. Получил форму и стабильный заработок, но вдруг почувствовал, что его хотят убить. И не просто так, а электронным облучением. Медленно и подло. Сначала установили антенны в доме напротив его квартиры и запустили свои дозы, чтобы зомбировать. Когда он поменял жилье, все снова повторилось.
— Я резко полысел, — шептал один человек мне на ухо, — Интимные проблемы, извините, появились. А все потому, если вы спрашиваете, что я бывший офицер, в России. Нас здесь уже много, вот «они» и испугались. И начали, втихаря, изводить. Но я-то свой.
— Патриот, — мне полегчало. — Это диагноз. У них повсюду враги.
Было щекотно, но значимо. Как в президиуме.
Он вдруг вытащил из целлофанового пакета с надписью «Спасибо, что вы с нами» пачку серебристой фольги, расправил ее в шапку и одел на голову.
— Это отражатель. Я с ним все время хожу по дому и даже на ночь не снимаю, потому что меня облучают уже из соседней квартиры.
В дверь, как бы проходя мимо, заглянула секретарь, и по ее побледневшему лицу я понял, что в мою папку ляжет еще одна рапортичка начальнику. И с меня спросят, что это за князь Серебряный?
— Может, вам уехать? — я спрятал бутылку под стол. Пить расхотелось.
— Куда там… В Узбекистан? Нет. Это моя страна. Помогите. Вы здесь многих знаете. Наверняка есть знакомые и в Шабаке.
Я промолчал, но выпрямился в кресле.
Глаза вдруг стали оловянными, словно в уголовном розыске.
Запахло паленым солнцем.
— Так вот, — продолжал он. — Скажите им там, кому надо, что я никакой не враг. Вас послушают.