И я вдруг почувствовал, насколько трудно жить без пистолета.
Мы оба стояли в дверях моего номера центральной гостиницы провинциального российского города. На втором этаже вдоль длинного и довольно сумрачного коридора носился неистребимый запах казенной мебели и какой-то невысказанной прохладной тоски. Я едва открыл дверь и переступил порог, как в проеме, выставив ногу вперед, возник Он. Невысокий, крепкий, почти насмешливый.
— Мы рады приличным гостям в нашем городе. Вы у нас по делам?
— По делам. Извините…
Дверь уперлась в носок его ноги.
— Вы, наверное, у нас впервые, — доброжелательно сказал он. — И не знаете, что за пребывание по делам в нашем городе надо платить налог. Совсем небольшой, всего десять процентов. Независимо от времени проживания. Но вы ведь ненадолго?
— Вы смеетесь, — я уже понял, что влип, и, похоже, зря обрадовался недорогим ценам за отдельный суточный номер.
— Ну что вы, — почти обиженно сказал он и подвинулся. Через проход за ним, упершись в стену плечом, небрежно стоял второй парень и безразлично ковырял в ногтях убедительным таким ножом с зубчиками в верхней части лезвия. — Налог — это святое. Не думаю, что вы хотите неприятностей. Тут один начал грозить, типа «полиция», так нос сломал от крика и еще порезался о казенный стакан. Пришлось платить… Можно ваш кошелек?
Я достал лопатник и с ужасом осознал, что там лежат две тысячи долларов. Привычка брать денег про запас — мало ли? Вышло, что мало не будет.
— Оставь на дорогу, командир. Да и выпить придется по такому случаю.
Мне стало смешно. Мы говорили, словно старые знакомые, обсуждающие общие бытовые дела.
Он хмыкнул на кредитную карточку, вытащил деньги и быстро пересчитал, словно почесав пальцы.
Я подхватил сумку, прошел в номер и бросил ее на деревянную кровать. Все было прилично, застелено, чистенько и даже уютно. Злости не было. Страха тоже. Только усталость.
— Возьмите, — вдруг сказал Он, укладывая доллары обратно в кошелек и протягивая его мне. — Ваши деньги за вычетом десяти процентов, двести долларов. Нам чужого не надо.
Они оба словно растворились в полумраке коридора, бесшумно до кошмара.
Привязанный крученым шнуром пульт к телевизору не работал. Зато за окном красовалась аккуратненькая луковица недавно отреставрированной церкви.
Почему-то хотелось жить.
— Хороший город. Нашел почти две тысячи баксов, — подумал я. — Повезло…
В углу комнаты были свалены плакаты и транспаранты, на одном из которых в стиле детского примитивизма болтался на виселице человек с шестиконечной звездой.
Интервью, почти в подполье, с региональным координатором «Хамаса», исламского движения, было недолгим и мы стали собираться. Накануне, по моей просьбе о встрече, какие-то арабские ребята попросили оставить машину в приграничной деревне, уже в Палестинской автономии, и пересадили нас с оператором к себе.