Пуля одного из приехавших ханов пробила кольчугу, сваренную Мазлоковым.
Вот уже два столетия пуля крымчака, убившего Челестэна, поколение за поколением ранит Мазлоковых!..
Не было в нашем роду завистников! Не было предателей и обманщиков! Не было безруких, чем бы ни занимались Мазлоковы — ковали железо, пасли лошадей или сеяли кукурузу!..
Но предание говорило иначе…
А может, и не стоит называть преданием пущенную кем-то злую молву, о которой один род столько лет пытался забыть, а другой не забывал напомнить ему?
Эта злая молва уверяла, будто крымчак, убивший Челестэна, вскричал:
— Ты предал своего друга, кузнец!.. А предавший друга достоин смерти!
Он выхватил из ножен кривую саблю и отсек Мазлокову голову — кольчугу Челестэна снимали с него, когда он уже лежал без головы.
Кузнеца Челестэна приезжие ханы велели похоронить по обычаю предков, со всеми почестями, а труп Мазлокова бросить у него в ногах, чтобы Мазлоков и на том свете угрызался от сделанной подлости и прислуживал Челестэну в загробном царстве… Жители аула не хотели этого делать. По их понятиям, предатель недостоин был лежать и в ногах преданного им товарища, но крымчаки сказали: так будет!.. И если кто потом возьмет в руки заступ или лопату, чтобы разрыть курган, — того ждет страшная кара…
Говорят, что кто-то из жалости поставил рядом с Мазлоковым кувшин с целебным медом: уж если он обречен прислуживать — что ж, пусть будет всегда в силах делать это хорошо — чтобы хоть чуть да оправдаться в мире ином.
Крымчаки уехали, но жители аула, которые никак не могли оправиться от потрясения предательством Мазлокова, решили, что он все-таки не должен лежать рядом с настоящим адыгом, рядом с героем…
Никто не брал в руки лопаты, никто не брал в руки заступа.
Несколько недель копали землю концами шашек и рыли курган кинжалами и относили землю в полах бешметов. Женщины приходили сюда с домашними ножами и таскали землю в подолах платьев, а маленькие мальчики тоже ковыряли его своими кинжалами и отбегали от кургана с землей в ладонях.
Труп Мазлокова бросили на съедение диким собакам и воронью.
Около кувшина с целебным медом с утра до вечера роились пчелы: через несколько дней он был пуст, а мед из него вновь запечатан в ячеи на рамах аульских ульев.
— И ты? — медленно начал Вильям Викторович, когда я перестал рассказывать. — Ты хочешь?.. Хочешь…
— Я хочу раскопать курган, да!
— Он сохранился? Ты знаешь, где он?.. Знаешь, что это именно тот курган?
— Он на краю аула, в низине. А существует еще и потому, что его охраняет старик Челестэн.