— Во!
У торгового глаза зашмыгали, как мыши в клетке. Он подбоченился, перекинул ногу на ногу и, глядя в сторону, забарабанил по столу:
— Что-ж… можно. Эй, Дарья, поймай-ка скорей петуха! Можно и продать. У нас заветного ничего нет, — равнодушно тянул он, но голос его вилял.
Тунгусы нетерпеливо задвигались, закашляли, поглядывая вслед скрывшейся кухарке.
Вот раздалось тревожное клохтанье, отворилась дверь: крупный красивый петух, спрыгнув с рук Дарьи, гордо огляделся и пустил горлом хрипунок.
— Йе́! — восторженно покачали головами тунгусы и захохотали, когда петух вдруг клюнул проползавшего таракана.
— Эй, Петрушка! Вели: пущай гаркат. Ку-ре-ку!
Петух захлопал крыльями, привстал на цыпочки и так громко скукарекал, что тунгусы, разинув рот, схватились друг за друга.
— От так рявкат. Ровно медведь, — испуганно шептали они.
— Вы чего ж, чудаки, боитесь? На, гляди. Он смирный, — поднес Петр Абрамыч петуха.
Петух долбанул клювом желтую бусину на груди Ивашки.
— Заест! — вскричал Ивашка и стукнулся затылком в стену.
А Чумго храбро крикнул:
— Вели: пущай опить гаркат!
— Ха, вели. Ведь он не человек. А вот он ночью запоет, так запоет… Как полночь, так и хватит.
— Неужли правда? Ах ты… — причмокнул Ивашка.
— О-о, да еще как. Всем чертям погибель от него, — хвастал торговый. — Ну, сколько дашь?
— Много дам!.. Тайга больно надо такая птиса… Борони Бог. У-у-у… — Ивашка даже закатил глаза. — Сколько хошь бери — птиса давай.
— Ну, дак чего. Клади сотнягу серебром, да десяток собольков, што ли, — загнул купец. Тунгусы шопотом совещались.
А петух, взлетев на скамейку, схлопал крыльями, заголосил — и это решило дело:
— Давай, друг! Пожалуста давай.
— Так и быть. Берите. Царский петух… Прямо царский. Только уж для вас. Царская птица называется. От самого царя.
— О-о! Неужто? Давай скорее! — еле дыша звякнул Ивашка денежной мошной.
В эту минуту, из комнаты, где был гроб, выбежала босоногая Акулька, Спиридона дочь.
— Закрой дверь! Дверь!! — бросился торговый.
Но Ивашка успел увидеть стоявший по соседству гроб. Дико, как под ножом, он вскрикнул:
— Плут! Обманщик! Хворь у него! Чумго, убегай!.. — вскочил на стол, выбил ногами раму и выпрыгнул за окно. За ним — ополоумевший Чумго.
Дробно стуча сапогами по лестнице, торговый за ними следом:
— Дружки! Стой!.. Ведь, маленький, маленький… От животика! Не бойся!
Сверкая пятками, тунгусы мчались во весь дух, с треском, с хрустом, с диким воплем.
* * *
Запыхавшийся Петр Абрамыч ввалился в дом, как грозовая туча.
— Дьяволы! Погубили! — заорал он и грохнул по столу. Ведь теперь они по всей тайге разблаговестят… Ни-один чорт носа не покажет.