Богдан скрипнул зубами.
«Ему не помочь?» – спросил мысленно.
«Нет», – прозвучал ответ. Надежда шла рядом, держась за указательный палец сталкера и сжимая его чуть сильнее, чем обычно.
«Дело в наушниках?»
«Нет. Ваши приборы исправны. Дело в том, что он не простил себя. И всё равно умер бы очень скоро. Тот, кто не умеет прощать, неважно кого – себя или других, – всегда легкая добыча для смерти».
А Носов продолжал говорить:
– Я ж и в Зону-то пошел лишь потому, что места себе не находил. Думал, что хоть здесь немного отпустят меня воспоминания. И правильно сделал. Здесь оно, мое место. С вами. И никуда я больше отсюда не уйду.
Психолог сбросил с головы наушники, остановился, уставившись прямо перед собой и протянув руки к тем, кого видел только он, – и замер. Богдан обернулся, остановился, шагнул к Носову, дотронулся до его руки…
Пальцы ткнулись в твердую ледяную поверхность.
– То же самое, что и с Палачом, – тихо проговорил он. – Только ему нужны глаза, чтобы видеть своих.
– Страшно-то как, – прошептала Анна.
– А может, здесь, в Зоне, он нашел свое счастье, – задумчиво произнес Протон. – Ведь теперь он со своей семьей. Навсегда…
– Быстрее, – почти прокричал Перен. – Аномальный фон здесь зашкаливает. Слышите – писк в наушниках стал тише, уровень сигнала падает. Бегом отсюда! Иначе все здесь останемся!
И они побежали.
Богдан подхватил девочку на руки и рванул так, как никогда до этого не бегал. Потому что перед его глазами сначала смутно, а потом всё четче и четче начали появляться образы…
Два чернобородых человека в халатах и с автоматами, с которыми он столкнулся однажды в ущелье Афганистана и успел выстрелить раньше, чем они вскинули оружие…
Старик-смертник с грудью, развороченной из пулемета Калашникова, который не доехал считаные метры до их блокпоста на автомобиле, начиненном взрывчаткой…
И Максим, пристально смотревший на Богдана так, словно хотел прожечь его взглядом, чтобы увидеть, что творится в душе у бывшего друга…
Сознание металось в черепной коробке, словно шизофреник в комнате с мягкими стенами. С одной стороны, Богдан понимал, что это лишь видения, галлюцинации, навеянные жёстким аномальным излучением. Но голос разума слабел с каждой секундой – когда призраки становятся слишком реальными, здравый смысл пасует перед тем, что отчетливо видят глаза…
А еще в груди сталкера вновь стала зарождаться раздирающая волна, готовая взорваться новым приступом неистового кашля. Но для того, чтобы достать из кармана коробочку с капсулами, оставшуюся от Лопеза, нужно было поставить девочку на землю. А это – драгоценные секунды, которых у Богдана не было. И он бежал, давя в себе предательские хрипы и очень осторожно втягивая воздух в больные легкие, что на бегу не так-то просто сделать…