А Богдан ничего не сказал. Посмотрел на Надежду, которая вошла в бункер, подумал: «Ну, слава Зоне, вроде все здесь» – и скрючился возле проржавевших насквозь ворот, дав волю кашлю, который сдерживал до этого мгновения лишь усилием воли.
На этот раз всё было намного хуже, чем раньше. Изо рта вылетала уже не кровавая мокро́та, а какие-то черные, влажные лохмотья плоти, которые шлепались на бетон перед лицом Богдана словно мерзкие, склизкие жабы.
– Он же так сейчас все свои легкие выкашляет, – скривился Заммер. – Похоже, кранты нашему сталкеру. И хоронить точно не надо будет, он и так ниже уровня земли.
– Как и все мы, – заметил Перен, вглядывающийся в экран дозиметра, который достал из рюкзака. – Кстати, тут радиационный фон адовый. Если задержимся, можно прям здесь на пол ложиться и немного подождать. Смертушка придет очень быстро.
– А что это вообще такое? – поинтересовалась немного пришедшая в себя Воронова.
– Ты ж карту Зоны изучала перед выходом в рейд, как и все мы, – не преминул подколоть Перен. – Но, так и быть, напомню. Это стартовая позиция советских подвижных зенитно-ракетных комплексов С-75 «Волхов», которые во времена СССР прикрывали стратегически важные объекты – Чернобыльскую АЭС и загоризонтную радиолокационную станцию. Не исключаю, что где-нибудь тут их ядерную начинку захоронили, потому и фон такой.
– Рада, что у тебя ЗГРЛС память не отшибла, – хмыкнула Воронова. – Только не поняла, зачем нужны были именно ядерные заряды? Если я верно помню, дальность полета ракет этих ЗРК была не более тридцати километров.
– Не знаю, – пожал плечами Перен. – Может, чтоб в случае чего крепче бабахнуло. А может, чтобы, если вероятный противник подошел бы слишком близко к охраняемым объектам, уничтожить те объекты максимально эффективно. В Советском Союзе всегда просчитывали все возможные варианты. А нам бы сейчас не помешало понять, как дальше идти. Я, например, предлагаю двинуть напрямую через село Копачи. Отсюда до ЧАЭС осталось всего-то четыре километра…
– Нельзя… через Копачи… – прохрипел Богдан.
Ему удалось при помощи Анны пропихнуть в себя несколько капсул Лопеза, и теперь спазм, сдавивший грудь, немного отпустил.
– Почему нельзя? – удивился Перен. – По-моему, оптимальный путь.
– Нет… Нельзя нам в это село.
Богдан и сам не мог объяснить, почему нельзя. Но при слове «Копачи» мерзкий холод разлился вдоль позвоночника, будто в него от затылка до копчика залили жидкий азот.
– Уверен на сто процентов? – переспросил Протон.
– Да.
– Ладно, – кивнул ученый. – Назовем это явление «сталкерской чуйкой».