Теперь пришло время, когда гиганты действительно главенствуют, господствуют, утверждая новый стиль всей волжской перевозочной работы.
Идешь по Волге день, другой — и ни одного буксировщика, за которым тянулась бы на длинном канате деревянная баржа, где ветряки лениво выкачивают помпами воду из трюма. Исчезли деревяшки! Их сменили секционные составы. Мощный толкач с высокоподнятой рубкой — и перед ним геометрически строгие металлические секции без надстроек. Словно товарные вагоны в железнодорожном составе, только речной „вагон“ вмещает содержимое нескольких десятков железнодорожных.
Тон на Волге нынче задают „Волгонефти“, „Волго-Доны“, „Балтийские“. Это корабли серьезные, мощные, я бы сказал, на вид даже грозные. Размеры не речные, ближе к морским. Да и контур привычен для морского горизонта: высокие борта, башнеподобная белая надстройка на корме:
Корабли типа „река — море“ практически, не на схемах, не на картах, дали выход Волге в просторы Мирового океана. Волга начала девятую пятилетку, уже имея этот выход. Он был освоен. Появление волжских кораблей у берегов Африки, у портовых причалов Стокгольма или Марселя уже тогда не было диковиной. Но пятилетка упрочила морские связи Волги, сделала их постоянными, отработанными, широкими.
Эти связи перешагнули рамки навигации, кончающейся ледоставом. Однажды в разгаре зимы я видел на столе министра речного флота Российской Федерации Сергея Андреевича Кучкина оперативную карту-схему. Пока Волгу сковал лед, десятки ее кораблей ушли на работу в дальние моря. Схема свидетельствовала: один держит путь из Антверпена в Роттердам, другой везет уголь из Гданьска в Брюссель, третий только что прибыл в Дюнкерк…
— Свыше двух десятков стран, примерно полторы сотни зарубежных портов, — заметил министр.
За пятилетку корабелы основательно пополнили флот новыми перспективными судами. Их встретишь под Астраханью и в Рыбинском море, возле Жигулей и на пути к Ростову, на рейде Волгограда и у заводских причалов.
Порт приписки большинства — Ленинград. У одного видел на корме: Таганрог. Их близнецы приписаны к волжским портам, но при надобности многим из них морские дороги тоже не заказаны. Ведь в сущности, как я уже говорил, Волга исподволь приучает экипажи своих крупных судов к ощущению моря чуть не в каждом обычном рейсе.
Идем за Казанью широчайшим плесом.
Фарватер держится правого берега, высокого, обрывистого. Зеленый дебаркадер укрылся в заливчике. В стеклах бинокля пляшут буквы "Антоновка". Кажется, будто от самого названия пристани — аромат крепкого осеннего яблока. Вон и сады по взгорью.