— Пожалуйста, немного потише! — был вынужден крикнуть он Машине.
Грохот механизма тотчас уменьшился и превратился в еле слышное жужжание.
— Спасибо, — сказал Лассе, — а теперь тебя нужно окрестить. Но так как комитет не смог договориться, какое имя тебе подойдет, придется разрешить тебе самой дать себе имя. Как же тебя называть?
Колеса закрутились быстрей. Люди затаили дыхание от волнения.
— ДВА, — раздалось из Машины.
В группе почетных гостей послышался гул изумления.
— ДВА? — спросил Лассе. — Почему ДВА?
— У меня есть два свойства, — ответил голос Машины, ясный, но несколько глуховатый.
— И какие же это свойства? — поинтересовался Лассе.
— Одно… — ответила Машина и подождала, пока все микрофоны на потолке не приблизились к ней, — одно свойство такое: с моей помощью человек станет наконец богом.
Лассе стоял с минуту молча, обдумывая этот ответ. Потом спросил:
— А второе?
Засветилось еще несколько ламп, острия стрелок задрожали у самых крайних делений на шкале, но потом стрелки снова вернулись на прежние места, и лампы погасли. Слышалось только жужжание.
Лассе сочувственно улыбнулся.
— К сожалению, — сказал он, — к сожалению, ответ на этот вопрос еще не запрограммирован. Машина пока не может ответить. Но скоро с ее помощью мы сможем программировать что угодно. Пройдет немного времени, и мы узнаем ее второе свойство. Между тем, — продолжал Лассе, подняв бутылку с шампанским, — между тем ты пожелала, чтобы тебя звали ДВА. Этим именем я тебя и нарекаю.
И он ударил бутылкой о Машину; стекло разбилось, осколки брызнули на пол, зазвучал праздничный марш, и гости закричали «ура».
Машина обрела имя, исторический момент подходил к концу.
Общество направилось к движущемуся ковру, чтобы переехать в зал, где должен был состояться торжественный банкет. Лишь один седовласый ученый задержался перед Машиной. Он воскликнул:
— Человек великолепен! Ну скажите, что выше человеческой мудрости?
Он не ожидал получить ответ, но, к всеобщему изумлению, Машина опять заговорила:
— Мысль о бесконечности пространства — не самая ошеломляющая для человеческого разума. Самая ошеломляющая для него — мысль о конечности этого пространства.
— Послушайте, — воскликнул ученый, — да она забавница!
Но тех, кто слышал ответ Машины, охватила непонятная грусть, и грустно им было до тех пор, пока не подали мороженое.
Человечеству понадобились тысячелетия блуждания между войнами, эпидемиями, завистью и множеством других подводных рифов, и теперь оно было у цели. Но, как уже сказано, ДВА еще не достигла совершенства. Впереди предстояло много интересной работы. Когда подойдет к концу эта работа, выяснится довольно быстро, но пока день и точное время назначить трудно, потому что человек не может заглядывать в будущее.