— Не продолжай, паря, ясно всё…
Дед молча поворачивается и шагает к складу, бросив через плечо:
— За мной топай.
В складе свет идёт от каких-то странных пятен на стенах. Видать, местная магия, раз колледж с таким названием. Дед ведёт меня к самому дальнему стеллажу, выдёргивает откуда-то огромный мешок, вручает его мне и по пути кидает в него запечатанные тканевые пакеты, похожие на наволочки:
— Летняя. Зимняя. Парадка зимняя. Парадка летняя. Ботинки парадные. Ботинки штурмовые. Ботинки зимние…
К концу ряда стеллажей я добираюсь, нагруженный как ишак. А неплохо тут снабжают личный состав, что сказать. У двухместного письменного стола «лицом к лицу» дед подцепляет носком ноги табурет, выдвигает его и говорит:
— Располагайся.
Далее из стола появляются среднего качества бумага и карандаш:
— Пиши прошение о предоставлении отдельного кубрика в связи с необходимостью лечебных процедур по ранению. Номер креста укажи в подписи.
— На чьё имя писать?
— Паря, тебя и правда, видать, контузило. Не на чьё имя, а от кого.
Стандарты местного делопроизводства в голове обозначились не сразу, сглупил.
Местная письменность, слава богу, вместе со знаниями обстановки в голове всё же всплывает, потому заявление пишу без проблем, хотя и корявым почерком. С номером креста — вообще всё просто. Единица. По числу выживших. В этой армии посмертно и по мирному времени не награждают, стало быть, до конфликта награждённых в пограничном округе не было. А ордена здесь эмитируются почему-то каждым округом отдельно. По единому стандарту — но со своими цветами на ленте.
Дописываю прошение и двигаю через стол к деду, который сидит напротив меня. Он смотрит на моё письмо и роняет:
— Видать, здорово тебя приложило. Ну и каракули. На, — и двигает через стол простую металлическую пластинку. Видя, что я не врубаюсь, говорит:
— Пошли, поселю. У вас там в глухомани, видать, неконтактных запоров не было.
Мы снова топаем через плац, проходим мимо учебного корпуса, дальше — через парк (а хорошо тут! Если забыть обо всём остальном) и упираемся в трёхэтажное здание белого камня, похожее на санаторный комплекс. Дед входит впереди меня, подымается на второй этаж, прислоняет пластинку к наглухо закрытой двери без ручек и скважин, что-то внутри щёлкает и дверь открывается.
Мне сегодня досталось во всех смыслах, потому удивление на лице скрыть даже не пытаюсь. Дед, впрочем, принимает это как должное:
— А то! Это вам не ваша допотопная древность. Всё по последнему слову.
— Батя, а этой пластинкой любую дверь можно открыть?
— Окстись! Одна дверь — одна пластинка. Если сломаешь или утеряешь — приходи, сделаем новую.