Песенник (Авторов) - страница 23

На первую страницу
Цыган переселили,
Эх, цыган уже дорос —
Вместо табора колхоз,
Лучший сорок совнархозов,
Чем цыганский наш обоз.
Эх, цыганы, да молодыя,
Честные, не подлыя —
Раньше были кочевые,
А теперь оседлыя
Эх, раз, ай да пан —
Стал колхозником цыган,
Лучший сорок музансамблей,
Чем один цыганский стан.
От чего, ты дай ответ,
На глазах слезинки,
Ведь в ансамбле черных нет,
А лишь одни блондинки.
Эх, цыган уже дорос,
Вместо табора колхоз,
Лучший сорок совнархозов,
Чем цыганский наш обоз.
Хочешь, сокол, мысли угадаю:
Где и как проводишь вечера?
А вот про Вольфа Мессинга я знаю,
Он погадает, как я в таборе вчера.
Ты не ищи в своей красотке счастья,
Ведь у нее другой король в груди,
Ты не смотри на даму светлой масти,
Ты на цыганку, сокол, посмотри.
1962?

Мир такой кромешный…

Мир такой кромешный,
Он и летом и зимою снежный,
Человек идёт по миру,
Человек хороший, грешный.
Кто твой Бог, кто твой кумир, о, человек? —
Ты и сам не знаешь,
И в пути страдаешь,
Дорогой мой человек.
Слушай, мальчик Ваня,
В этой жизни все цыгане,
Отцветёт он и увянет,
Или вновь цветком он станет,
Может сына ты оставишь на земле,
Может так вернешься к мраку
Парой синих маков
Расцветут глаза твои.

А. Агнивцев

Темная ночь молчаливо насупилась…

Темная ночь молчаливо насупилась,
Звезды устало зарылись во мглу.
Ну, что ты шепчешь? — «Вздохнуть бы, измучилась,
Милый, поверь, больше я не могу».
Ветер поет свою песнь бесполезную,
Где-то ручей торопливо журчит,
Ночь тяжело распласталась над бездною,
Голос твой тихо и странно звучит.
Все затихает, не знаю, проснусь ли я,
Слышится сердца прерывистый стук,
Силы уходят, и снова конвульсия.
Ночь, тишина, все затихло вокруг.

Полумрачная комната, дым папирос…

Полумрачная комната, дым папирос,
Слабо шкала приёмника светится.
Тихий блюз раздирает нам душу до слёз,
Винный запах по комнате стелется.
Я к тебе подхожу и целую тебя,
Нежно касаясь сухими губами,
А ты подымаешь лицо своё
И смотришь измученными глазами.
Я знаю тебя всего три часа,
Ну, а через пять, вероятно, забуду,
И эти твои с синевою глаза,
Вероятно, другому моргать уже будут.
А наутро, проснувшись с больной головой,
Ты забудешь мои поцелуи и ласки,
И теперь ты идёшь по дороге иной
И другому уж строишь лукавые глазки.

Е. Клячкин

Фишка № 5

По ночной Москве идет девчонка,
каблучками «цок-цок-цок».
Вдруг откуда ни возьмись
сторонкой незнакомый паренек.
Он ей говорит со знаньем дела:
«Виноват, который час?»
А она ему на это смело:
«Два — двенадцать — тридцать шесть».
Он ей: «Что-то я, пардон, не понял,
что такое „тридцать шесть“».
А она: «Да это ж телефон мой
(Господи, какой балда!)
Позвоните, попросите Асю,
Следующая страница