Люди были готовы покаяться, более того: каялись и ужасались сами себе, – но зачем на них навешали в двадцать, в тридцать, в сто раз больше жертв, что это за щедрость такая?
Фальсификации в восьмидесятые, девяностые, «нулевые» касались самых разных – да едва ли не всех! – сфер жизни.
В итоге «совки» (то есть, обычные русские люди) рассердились и на «либералов», и на оголтелых «националистов» вовсе не потому, что не хотели знать правду, – они не простили, что их обманывали. Именно за правду им и стало обидно.
Так сложившаяся в перестроечные годы ситуация обернулась своей противоположностью.
Сначала народ обиделся на советскую систему за имевшиеся зоны тотального умолчания, не позволившие нам в полной мере осознать случившиеся национальные катастрофы – от «красного террора» до коллективизации, – и, оскорбившись, разрушил эту систему, вопреки всем благам, которые она принесла.
Затем народ, оскорблённый чудовищными издержками буржуазной революции, масштабами разграбления государственной собственности, развалом страны, обнищанием гигантских масс населения и бесстыдством новейшей пропаганды, – самым что ни на есть демократическим образом отказался иметь дело с элитой, принесшей «свободу» в Россию.
Впору сказать, что народ в России – единственный демократ.
Невзирая на массированное воздействие, он в определённые периоды времени совершает тотальный переворот – нет, даже не политической системы – а собственного сознания.
Горе всякой власти, всерьёз надеющейся обмануть население страны.
«Только те, которые хотят обмануть народ и управлять им в свою пользу, могут держать его в невежестве», – заметил как-то Наполеон; сам, впрочем, не чуждый политических манипуляций.
Российское население, в сущности, готово согласиться на некоторое ужесточение режима – что, кстати говоря, также является признаком демократического сознания: в США, к примеру, падение башен-близнецов привело к серьёзному ущемлению прав и свобод граждан, и граждане сознательно пошли на это.
Но население никогда не согласится с тем, что их представления о правде ущемляются в угоду сохранения власти и финансового благополучия новейшей российской аристократии – между прочим, вполне себе самозваной. Да, право на управление финансовыми потоками и совершение экономических манипуляций им, так или иначе, было в своё время делегировано, впрочем, без особого энтузиазма. Но как делегировали – так однажды могут и забрать это право.
«Лучший пророк для будущего – прошлое», – говорил Байрон.
Все эти чикагские мальчики российского разлива, деятели эпохи семибанкирщины – не сомневались, что страна будет принадлежать им. Но где теперь многие из них?