— Виланъ! Ты хочешь тоже получить отъ меня праздничный подарокъ?
Виланъ старательно работалъ надъ каждой складкой багряной одежны, и на лицѣ у него, отъ усиленнаго напряженія мысли, выступили мелкія капли пота.
— Да, да, — разсѣянно отозвался онъ на вопросъ художника. — Я надѣюсь, что ты не забудешь и меня, другъ.
— Только ты получишь его немного раньше, чѣмъ слѣдуетъ! — смѣялся Коро. — Не поднимай глазъ кверху въ теченіе пяти минутъ. Всего пять минутъ… Ты слышишь?
— Да, да… Когда я кончу гнома.
Коро выбралъ изъ бѣгущей толпы одно изъ женскихъ лицъ, на переднемъ планѣ, и въ нѣсколько пріемовъ придалъ сходство съ Формикой: лицо не совсѣмъ красивое, но съ волной золотыхъ, искрящихся волосъ, разсыпавшихся по плечамъ и груди во время быстраго бѣга.
— Взгляни, Виланъ! Ты видишь?
Виланъ посмотрѣлъ, придерживаясь одной рукой за желѣзную перекладину лѣсовъ, почти повисъ въ воздухѣ, съ ловкостью опытнаго гимнаста.
— Это Формика? Хорошо. Но для нея самой это былъ бы лучшій подарокъ, чѣмъ для меня.
— Ты думаешь?
— Конечно. Тебя она любитъ больше, чѣмъ меня, хотя мы такъ много работали вмѣстѣ съ нею. Но въ концѣ концовъ лучше было бы, если-бы она пришла ко мнѣ, а не къ тебѣ. Для тебя она недостаточно красива и — не совсѣмъ художникъ. У нея недостаетъ вкуса. Можетъ быть, на нее повліялъ Павелъ. У глубокихъ стариковъ почему-то притупляется иногда чувство изящнаго.
— Я никогда не сойдусь съ Формикой! — серьезно отвѣтилъ Коро. — Я люблю ее, какъ всѣхъ, не больше. Но я хочу, Виланъ, чтобы ребенокъ, которому я дамъ жизнь, былъ красивѣе, умнѣе и лучше меня, а такія дѣти рождаются только въ моментъ восторга. Ты понимаешь? Съ Формикой это невозможно… какъ кажется… Она подходитъ къ тебѣ много больше… много больше… Увѣряю тебя.
— Ты правъ. Я хочу надѣяться на завтрашній праздникъ. Въ пылу веселья любовь крѣпнетъ. Но если Формика не захочетъ придти ко мнѣ, то, видишь-ли, я не буду очень огорченъ. Для меня жизнь пока еще достаточно весела и разнообразна, — и безъ женщины. У меня не такая глубокая натура, какъ у тебя. Всего этого свѣта, этого пестраго пламени для меня достаточно. Я вношу его всюду, куда прихожу. Оно слушается каждаго изгиба моей мысли, а когда вздумаетъ упрямиться— я принимаюсь за работу снова… Послѣ праздника я отправлюсь далеко, за океанъ, на сѣверъ. Меня давно уже звали туда. Тамъ я буду устраивать воздушный маякъ. Ты понимаешь, какъ это прекрасно? Цѣлые потоки, цѣлое море свѣта… И я буду купаться въ немъ столько дней.
— Свѣтъ, свѣтъ… всегда свѣтъ! — покачалъ головой художникъ. — Мнѣ было-бы скучно.