— Какъ ты провела ночь, Лія?
— Хорошо. Только передъ разсвѣтомъ ребенокъ долго плакалъ и я немножко безпокоилась, здоровъ ли онъ. Но все въ порядкѣ. Онъ растетъ съ каждымъ часомъ, ты замѣчаешь?
— Да, пожалуй. Хотя, всетаки, я не предполагалъ, что человѣкъ развивается такъ медленно… Мнѣ кажется, никогда не придетъ тотъ день, когда онъ впервые назоветъ меня по имени.
— Ты уже уходишь?
— Я могу остаться, если ты хочешь. У меня нѣтъ никакихъ неотложныхъ дѣлъ сегодня.
Долго молчали. Потомъ Коро сказалъ:
— Товарищи затѣваютъ сегодня маленькую поѣздку. Конечно, ты будешь съ нами?
— Ребенокъ стѣснитъ ихъ. И они немножко шумны и порывисты. Это вредно для маленькаго. Но я буду очень довольна, если ты развлечешься немного. У тебя такой мрачный видъ за послѣдніе дни. Должно быть, ты слишкомъ много работалъ.
Коро подошелъ, положилъ руки на плечи подруги.
— Лія, скажи мнѣ… Скажи мнѣ, занимаю ли я въ твоемъ мірѣ такое же мѣсто, какъ прежде?
— Ты спрашиваешь? Но развѣ ты не чувствуешь, что моя любовь къ тебѣ еще окрѣпла? Развѣ ты не видишь, что и въ нашемъ ребенкѣ я люблю, прежде всего, отраженіе тебя самого, память самыхъ радостныхъ часовъ нашей любви? Ты огорчаешь меня, Коро. Я знаю, что произошло въ тебѣ что-то новое, но не могу объяснить — почему.
— Да, ты права. Ты любишь меня не меньше и не хуже, чѣмъ прежде. И безъ твоей любви я не сдѣлалъ бы здѣсь и половины того, за что меня такъ хвалятъ южане. Но вотъ сегодня, Лія, наша работа кончена. Мы опять можемъ жить безъ труда и заботы, жить только для себя, для своей собственной радости. Я прихожу къ тебѣ—и чувствую какую-то стѣну между нами. Ты любишь меня попрежнему и ты попрежнему прекрасна. Но ты — не та.
Лія посмотрѣла на него проницательно и вдумчиво. Потомъ хотѣла сказать что-то, но остановилась на полусловѣ.
— Что съ тобой, Лія?
— Ничего, мой любимый. Это пройдетъ. Товарищи уже ждутъ тебя. Иди же къ нимъ. И если ты проведешь нѣсколько радостныхъ часовъ — я буду радоваться вмѣстѣ съ тобою.
Коро колебался нѣсколько мгновеній. Привлекъ къ себѣ подругу, покрылъ поцѣлуями ея лицо и руки и обнималъ ее бережно, какъ хрупкую драгоцѣнность.
Когда онъ ушелъ, Лія съ ребенкомъ сѣла у широкаго окна, сквозь которое виднѣлись далекія окрестности. Но дальній холмъ вдругъ потускнѣлъ и расплылся въ ея глазахъ и слеза скатилась по щекѣ, которую только-что цѣловалъ художникъ. А ихъ такъ рѣдко можно было видѣть, — слезы Ліи.