И у Жени вскоре закружилась голова. Она совсем уже запуталась в долларах, рублях и квадратных метрах и, дойдя до спальни, устало опустилась на свою кровать, а безжалостная сестренка все еще никак не могла угомониться. — Цепочки наши с крестиками записала? Они, конечно, не бог весть какие мощные, но тоже ведь золото… Эх, ты, экономист! Теоретик! Ковры в опись внесла?
— Да ладно тебе! — отмахнулась студентка. — Что тут описывать! И так ясно, что тратили мы вдвое больше, чем мама зарабатывала. Ну, и что ты хочешь этим сказать? Ты ведь не зря затеяла всю эту кутерьму.
Но Света словно и не слышала вопроса.
— А машина! — воскликнула она. — Мы совсем забыли про «шестерку»!
— Да, действительно, — согласилась Женя. — Надо бы сходить и посмотреть на нее, да заодно узнать, до какого срока оплачена стоянка… Но жигуленок недорогой — это же почти развалина.
— Мама собиралась купить иномарку, когда научится водить как следует… Слушай, а может, мне права получить?
— Этого только не хватало! И потом, ты несовершеннолетняя.
— Лучше бы мама в тот день поехала на машине, — вздохнула Света.
Но непоследовательность была свойственна ей только в мелочах. И, хорошо зная свою сестру, Женя снова повторила вопрос о том, что она имела в виду, когда вынудила ее подсчитывать стоимость мебели и бытовой техники.
— Ничего такого. Просто хотелось бы знать, откуда что берется. — Света невинно заморгала своими синими глазами, казавшимися темными в обрамлении ресниц, над которыми активно поработала тушь «тройной объем».
— Вариантов может быть несколько, — рассудительным тоном начала Евгения. — Например, мама могла подрабатывать на другой фирме…
— …или потихонечку обворовывать свою. Вариантов вообще может быть бесчисленное множество. Она могла найти дипломатик с долларами на троллейбусной остановке. Или ограбить банк. Или шантажировать генерального прокурора, который ежемесячно отстегивал ей всю свою зарплату, перебиваясь с семьей на жалкие «отпускные» от тех преступников, которых на волю выпускал. Еще мама могла во время очередной командировки переспать по случаю с султаном Брунея, который и оценил по достоинству тайные прелести славянской красотки, находящейся в самом расцвете сил.
Женя невольно улыбнулась, хотя ей было явно не до смеха, но уж слишком точно воспроизводила ее собственный рассудительный тон талантливая подражательница, неся при этом абсолютную чушь. У самой передразниваемой не находилось разумного объяснения их семейной жизни не по средствам, и она выжидательно смотрела на Светлану, которая, завершив свой монолог, принялась энергично разминать пальцами невесть откуда взявшийся в ее руке кусок серого пластилина. Поняв, что сестра еще долго будет играть в молчанку, Евгения неуверенно спросила: