— Ты хочешь сказать, мент был липовый? Вряд ли. Бандиты как раз удостоверения имеют — не проблема нарисовать любое. И зачем ему наши данные, если он знал их наизусть и называл меня по имени-отчеству? Чего уж проще — выяснить у администратора гостиницы, мы же гостевые карточки заполняли. Другое дело, что мы, дуры набитые, ввязались в эту историю. Я как чувствовала, что добром это не кончится. — Женька вновь взялась за телевизионный пульт и тяжело вздохнула. — Господи, как надоела вся эта кутерьма, хоть бы поскорей добраться до дома.
Светлана забралась с ногами в кресло, из которого несколько минут назад встал подозрительный капитан, уперлась острыми локотками в колени и кулачками — в подбородок и глубоко задумалась. Что-то в этом визите настораживало, и она принялась излагать про себя возможную последовательность событий, произошедших с момента их вылета из екатеринбургского аэропорта «Кольцово» вплоть до появления капитана милиции в номере магаданской гостиницы «XXI век». Рассуждала она примерно так.
Итак, девушка, назвавшаяся Ириной, — наркокурьер. Цель ее полета в Магадан — перевозка героина (или опиума, без разницы). Попутно она везет еще какой-то товар (не кирпичами же она забила свои баулы, чтобы создать видимость перевеса). Она боится, что ее поймают на наркотиках, и одну из сумок передает нам. В Магадане прилетевшую пассажирку готовы были встретить менты, чтобы взять при передаче товара. Внезапно происходит нечто незапланированное (убийство в притоне, например, или разборки между наркодельцами со стрельбой), и заказчиков зелья арестовывают. Но кто-то из бандитов звонит Ирине на сотовый и предупреждает об опасности. Она в свою очередь сообщает, что передала товар сестрам Смирновым. Тогда найти их в Магадане — раз плюнуть. Тут всего-то пара гостиниц. Они ведь сказали своей попутчице, что живут в Екатеринбурге, а в Магадан летят на пару дней по делу.
Ирина, поговорив по сотовому телефону в иркутском аэропорту, понимает, что лететь в Магадан ей нельзя и пытается скрыться. Вот она выходит на привокзальную площадь, подходит к стоящему в ожидании клиента такси, и тут раздастся грозный окрик «Гражданочка, пройдемте!», наручники и все такое… Так что, пока я любовалась видом Байкала сверху, эта девочка уже сидела в каком-нибудь подвале…
Байкал — это здорово. Мы в нем купались. И ничуть он не холодный. Мама в сиреневом однотонном купальнике, ей так шел этот нежный пастельный цвет, и фигурка у нее была что надо. Ну почему умирают молодые! Разве справедливо? Вон в соседнем подъезде старуха, кикимора болотная, всю свою семью извела и никак не сдохнет… Ой, прости Господи, так думать нельзя… Пусть живет, сколько отмерено. А маме Тане было отмерено только тридцать восемь? Она что-то писала, когда я вошла тогда в ее номер на базе в Песчанке. И сразу перевернула лист. Что это было? Письмо? Кому? И мои фотографии лежали на столе, а потом я их уже не видела. Она послала их кому-то? Отцу? А почему только мои, а Женькины — нет? Но куда-то же и ей должны были приходить письма! Такого рода связь не могла быть односторонней…