Кроха (Кэри) - страница 95
Вторым был посланник Свободной Америки доктор Бенджамин Франклин. Этого человека я тоже не видела – в смысле живьем, хотя мой хозяин и вдова были удостоены им аудиенции, однако у меня есть веская причина его помнить. Я особенно благодарна доктору Франклину за его длинные седые волосы, потому как именно благодаря им мне вновь дозволили вернуться в мастерскую – в качестве подмастерья. В те дни времени у нас было в обрез, множество новых голов ждали своего завершения, и моему хозяину требовалась помощь – тут-то обо мне и вспомнили. Самой нудной и отнимающей массу времени работой было покрывать восковые головы волосами. Обычно мы просто надевали на голову парик, потому что в ту пору почти все значительные люди, как мужчины, так и женщины, носили чьи-то чужие волосы – человеческие или конские. Но этот американский доктор предпочитал собственные.
– Данный инструмент, сударь мой, – заметила я, – это длинная игла с кольцом на одном конце и утолщением на острие.
– Верно, Крошка. Откуда ты знаешь?
– Вы же сами меня учили, сударь, в Берне.
– Разве? Действительно, учил. Я и забыл. Но теперь не забуду. А для чего она нужна, знаешь?
– Она нужна для удержания мышечных тканей во время хирургических операций, но вы используете ее для закрепления отдельных волосков на восковом черепе.
– Да, совершенно верно!
– Ей обязательно этим заниматься? – поинтересовалась вдова.
– Да, вдова Пико, чтобы нам успеть вовремя с работой. У нас слишком много заказов!
– Но чтобы никакой болтовни, Крошка! Работай молча!
– Да, мадам!
– Как будто тебя тут нет!
– Да, мадам!
Так состоялось мое триумфальное возвращение. Я тщательно изучила Бенджамина Франклина. Его голова напоминала массивный корнеплод, гигантскую человекообразную картофелину. В нижней части лица имелся двойной морщинистый подбородок, две щеки, подобные двум кускам ветчины, свисали по бокам, а сверху высился массивный лоб. В центре лица торчал нос луковицей, а по обеим сторонам от него располагались серые глаза под набрякшими веками, рот окаймляли изрядные складки кожи.
– Этот господин приехал из самой Америки? – спросила я.
– Да, Крошка, – подтвердил мой наставник.
– Он что, изучает мир, да?
– Можно и так сказать.
– Не ори! – рявкнула вдова.
Волосок за волоском, и мой восковой Франклин скоро стал как две капли воды похож на реального. Я вставляла в восковой череп волоски, срезанные вдовой у старого торговца каштанами на Пон-Нёф, который весьма нуждался в деньгах. С помощью утолщенного кончика иглы я заталкивала конец волоса в воск, а когда убирала иглу, волос там оставался. Эту операцию я проделала несколько тысяч раз, то и дело поглядывая на лежащий передо мной портрет американского доктора. Дешевенькие оттиски его портретов можно было найти повсюду в Париже: на открытках, на табакерках, на спичках, на веерах, даже на ночных горшках – и с неизменной надписью: «Он лишил богов молнии, а тиранов скипетра!»