Горло сдавило, Рэй осекся и с силой потер виски.
Сейчас его не туда понесет. А отец — не Дэшон, чтобы позволять себе лишнее рядом с ним. Даже сейчас.
— Ты этих гномов избил бы на месте, — вздохнул Рэй. — Они бы уважительно покивали — те, которые еще могли бы кивать — и разошлись. Дэшон с ними договорился бы. Тоже на месте. А что сделал я? Обиделся и хлопнул дверью.
Ему показалось, что, услышав это, отец уж точно откроет глаза. И посмотрит так, что лучше уж война… Но это — Рэю лучше уж война, а Даару война не нужна. Даар слишком многих потерял в последней битве с оборотнями, он собирает, копит силы, но сил пока недостаточно. Многие новички, заменившие погибших, только учатся драться, охотиться, воевать. И если у них все это получается так же, как у него — выполнять обязанности отца, то…
Нет, Даару нельзя сейчас воевать.
И в то же время сомнений уже нет — войне быть.
“Так может, — мрачно подумал Рэй, — оставь отца в покое? Он-то что исправит?”
Конечно, ему казалось, отец сможет. Стоит ему только подняться. Стоит заговорить, как он умеет. Враги разбегутся от одного звука голоса. Ну а на Рэя в очередной раз посмотрит разочарованно. Но что Рэю эти взгляды? Он привык быть разочарованием, особенно — с тех пор, как вернулся из Нижних земель, оставив там Шаайенна.
Во-первых, он вернулся без Шаайенна, а во-вторых, место главного отцовского разочарования оказалось свободным — вот Рэй его и занял.
Конечно, отец мог все исправить.
Но он не мог подняться.
— Мне жаль, — тихо сказал Рэй отцу.
Тот не шевельнулся, ничего не изменилось. Казалось, он уже мертв. А дыхание — это не его, у него, правителя Даара, и не может быть такого дыхания: хриплого, слабого, тихого.
Ничего не изменилось, ничего не произошло такого, чего б не происходило в последние недели, но вдруг изменилось всё.
Рэй понял, что отец не вернется.
Йен, размашисто шагая, вышел из лесу. Ударил ветку, что норовила хлестнуть по лицу, шагнул на дорожку, оттуда — в песок.
По песку получалось идти не так размашисто, но ритм он держал. Сейчас самое важное — удержать ритм. Если собьется — упадет.
Считалка помогала. Так веселее, так громче, даже если про себя — можно перекричать лишние мысли и ненужные чувства. Это оказывается, очень больно — чувствовать. Через меру, через край больно.
Почему Нивен не предупредил?
“Шел. Охотник. На скалу…”
Слева — волны Мирдэна, которые больше не пугают, как раньше, теперь он помнит, в каком именно месте ловушка, но даже ее — не боится. Слишком много всего внутри, и он попросту не может бояться, не может чувствовать одновременно всё.