— А что на счет артефактов? — Поинтересовался Картус — ведь тот мир может, уже оказался под влиянием изменений. Может взять пару колец да медальонов.
— Хорошая мысль, в общем, берите все, что сочтете нужным, и приходите в мастерскую.
Воины встали и пошли готовиться, а сам Априус, подошел к шкафу и достал из него, лишь только при помощи чар сохранявшуюся свою первую одежду. Точнее ту, в которой уходил еще из Эльдариуса, и все эти года любовно сохраняемую. Много раз ношенные, много через что прошедшие, хранившие отпечатки тысячи походов короткие, бежевые бриджи, топтавшие сотни тысяч дорог мягкие кожаные полусапожки, и чудом могший согревать даже в лютые морозы, жилет, одеваемый на голый торс. Переоделся, не забыв добавить ко всему этому плащ лесного жителя, и перекинул через плечо неразлучную походную сумку. Подумав, надел пару перстней, и одно непримечательное колечко. Затем сунул за пояс саи, и закинул за спину колчан с налучеьм — давний подарок некогда основанного им народа, и уже весь укомплектованный отправился в мастерскую, которая находилась в одной из башен.
— Надо бы чтобы каждый сработал для себя свое личное оружие — уже входя в верхние покои угловой башни, совмещавшие в себе и лабораторию алхимика, и мастерскую кудесника, и хранилище разных, неизученных предметов, подумал глава нового пантеона — иначе какие они боги, без определенных регалий и личного оружие. А оружие, сделанное тебе кем-то — когда-то да подведет. И примеров тому не мало. "Семизубый" "Злотворец" и еще десяток мечей названия, которых как-то не задержалось в летописях, предали хозяев так или иначе — сломались, спровоцировали к самоубийству, выскользнули из руки в ответственный момент боя, или внезапно утратили силу. Да и не только клинки подводили своих владельцев те же Гунгнир и Мьельнир не особо помогли своим хозяевам в решающей Битве за Совокупность Миров, Ладно всему свое время, главное найти хороший металл…
Он подошел к большой прислоненной к стене раме, сдернул покрывало и стал рассматривать зеркальную поверхность. С картинами-порталами он бывало, сталкивался, а вот с зеркалами не особо. На первый взгляд зеркало как зеркало, только очень старое, потому мутное, и двойник отражается как-то совсем смутно. А вот рама очень уж необычная — массивная, резная, элементы резьбы чудно переплетаются в замысловатый узор, из рун и сложной вязи.
Сзади отворилась дверь, поспешно, и в каком-то нервном возбуждении вбежали, Картус с Богаром, остановились за спиной, и, не говоря ни слова — старая школа чувствовалась, тоже стали вглядываться в мутную поверхность. А там за ней проступило какое-то смазанное движение, внезапно зеркало прояснилось, и стали четко видны далекие, игловидные пики, источенных ветрами и временем гор, и множество черных точек издали похожих на стайку летучих мышей, летающую перед ними.