Голова, действительно, раскалывалась, тело словно ломало. Маша выпила из протянутого Петром стакана. Всё как-то легче и веселее стало. Она с настроением оделась в рабочую одежду, разбудила спящего на диванчике Ваню, собрала его в ясли, и все вышли из квартиры.
– Что, красавица, вечерком наведаюсь к тебе?
– Даже не знаю, Петя! А семья твоя как же?
– А это не твоё дело!
Вечером Пётр пришёл опять с гостевой бутылочкой. И всё пошло как во сне… Маруся понимала, что жизнь начала плохо, но Пётр, когда она была неласкова с ним, угрожал, что уволит её. Всё закрутилось, завертелось, как и началось.
– Маруся что-то загостилась у Лидки! Кабы чего не случилось, Гриша! – забеспокоилась Евдокия Тимофеевна после месячного отсутствия дочери и внуков.
– Думаю, она навовсе уехала! Я так сразу подумал. Посмотри, ведь она всю одежонку ребячью забрала. А зачем ей это делать, если только собралась погостить?
– Что ж сразу об этом не сказал? Я даже внимания не обратила!
– Что тут говорить! Всё едино, не удержишь! Сорвалась девка, теперь уж трудно её на место вернуть. Гришке надобно отписать о том, что Машка в город подалась. Завтра и напишу.
Евдокия Тимофеевна поделилась своим открытием со снохой.
– Да уж мы давно так с Савелием думаем. Сбежала из дому Маруся! Григория надо вызывать! Пущай разберутся между собой!
– Отец сегодня обещался отписать письмо.
Через пару недель старики получили ответ.
Гриша писал, что сошёлся с хорошей женщиной и намерен с ней поехать в Южный Казахстан, откуда она родом. После того как устроится там, приедет к ним, будет просить развод у Марии и намерен забрать всех детей.
Евдокия безутешно плакала. Старость ли это сказалась или отчаяние, только слёзы у неё катились по щекам постоянно. Она даже этого не замечала. Пожилая женщина резко сдала, похудела, стала молчаливой. Однажды, оставшись дома наедине с Варей, поделилась с ней своими мыслями о приближающейся кончине.
– Что вы, мама! Не надо так думать. Всё образуется. Вот приедет Григорий, Маруся домой вернётся, и всё наладится. Мы уж больше никуда их не отпустим. Сначала у нас поживут, а там и сами отстроятся, – утешала её Варя.
– Нет, Варварушка, должно, не увижу я больше своей доченьки! – тихонечко вздыхая, промолвила Евдокия.
И словно приготовилась она к смерти. Замолчала, всё больше прилегала на кровать, которая и не заправлялась даже. Григорий Фёдорович ничего не мог сделать с ней. Он тоже осунулся и загрустил. Так, почти в молчании, старики потухали, искорка жизни, казалось, вот-вот погаснет.
Савелий с Варварой сетовали на Марию, которая, по их разуменью, и была виновницей того, что происходило со стариками.