— Как фамилия? — спрашивает учитель.
— Кучеров, — кротко отвечает самозванец.
И против фамилии Кучерова в журнале появлялась двойка. Иногда, впрочем, бедняге доставались и тройки. Так, казалось бы, несуществующий Кучеров обретал плоть, жил полнокровной жизнью двоечника. Что-то вроде подпоручика Киже. Иногда за право быть Кучеровым спорили, устанавливали очередность.
Как-то, идя в школу, я обратил внимание на шедший мне навстречу грузовой трамвай с углем. В хвосте грузовой платформы стояла высокая и гордая фигура. Правая рука уверенно держала ремень полевой сумки с книгами. Дождь хлестал исполина в лицо, но он стоял неподвижно и гордо. И тут что-то защемило мне сердце, что-то до боли знакомое показалось мне в этой трагической фигуре. Да, это был он, Кучеров, ученик-легенда. Как летучий голландец, возник он передо мной и, как летучий голландец, исчез. Трамвай, громыхая, увез его куда-то в противоположную от школы сторону, в туман, в дождь, в неизвестность.
А в классном журнале против его фамилии продолжали появляться двойки. Иначе говоря, продолжалась вторая жизнь Кучерова. Мне казалось, было в этом что-то обидное, унизительное, когда из фамилии человека делали мусорную свалку, посудину для отбросов, пусть даже если этот человек и не вернется к нам никогда. Все равно скверно. А в это самое время, думал я, грузовой трамвай мотает по городу Кучерова, а он стоит возле кучи с углём, неподвижный и гордый, словно бессменный часовой, словно несущий за всех нас некий тяжелый крест… И дождь хлещет ему в лицо, и град, а он стоит, горемыка, держась правой рукой за ремень сумки и вроде чуть-чуть улыбается нам, ласково так, пользуйтесь, мол, ребята, паразитируйте!..
И однажды я не выдержал. В этот день у нас было сразу несколько новых педагогов, и на бедного Кучерова двойки сыпались градом. Последним запятнал себя грехом «кучеровщины» Рома Кукин. Я подошел к Роме и дал ему по затылку.
— Это тебе за Кучерова! — пояснил я.
— Дурак! — набросился на меня Кукин. — Кучерова же давно нет! Где он, этот Кучеров? Ты видел его хоть раз? Видел?
— Видел! — закричал я. — Кучеров существует! Он работает на грузовом трамвае! — соврал я. — Может быть, в это самое время, когда мы здесь позорим себя, Кучеров грузит под дождем уголь. Да! Но однажды он вернется. Как же мы все будем смотреть ему в глаза, Рома?!.
Я никогда больше не встречал Кучерова. Но людей, выдававших себя за Кучерова, встречал. Ну не за Кучерова, так за другого. Иногда и меня самого, когда торжествовал во мне трус, подмывало назваться Кучеровым, но я вовремя спохватывался. Кучеров, Кучеров… ведь это когда было!.. В школе я ведь никогда не называл себя Кучеровым. Зачем же — теперь?