— Иди, иди! — проворчала ему вслед Бессир. — Развоевался! Если желчь взыграла, на бывшую свою ори! Никто тебе не позволит свадьбу в поминки превращать! — и она вытолкала мужа из кибитки.
Пудак ушел. Видимо, у них с Бессир было заранее разучено, кто что скажет, когда кому приходить и уходить, но Аннабиби ничего этого не подозревала. Теперь, когда Пудак наконец ушел, она сидела как оглушенная, уставившись в одну точку старческими выцветшими глазами. И не было у нее сил не то что прялку крутить, даже и пальцем шевельнуть.
Старая Аннабиби многое повидала на своем веку. Прекрасно знала она все правила сватовства и свадебного обряда. И когда дело велось как положено, по привычному, издревле заведенному уставу, все получалось легко и просто, как выдернуть волосок, попавший в тесто. А вот комсомольская свадьба, сватовство без калыма — в таком деле ей никогда принимать участие не приходилось. Но, несмотря на все свои сомнения, старуха была до смерти рада, что удалось высватать внуку девушку задаром: денег-то на калым нет и не будет. К тому же все вроде бы устроилось, все шло так ладно, по-хорошему, а вот явился этот Пудак Балда и словно камень навалил на сердце. Не выдержало старое сердце — бабушка Аннабиби заплакала.
Бессир, зорко наблюдавшая за старухой, поняла, что подошел самый главный момент.
— Милая моя свекровушка! — со слезой в голосе начала она, обнимая старушку. — Вытри ты свои глазоньки! Не стоит он, дурень, ни единой твоей слезиночки! Не плачь, моя милая, не плачь, моя славная!.. — Бессир концом старухиного платка вытерла ей слезы.
Бабушка Аннабиби, утешенная этой неожиданной лаской, вместо того чтобы перестать плакать, совсем расслабла и залилась в три ручья. Бессир возликовала — дело шло как по маслу.
— Не плачь, дорогая моя свекровушка! Этот Пудак Балда, чтоб ему пусто было, чем людей расстраивать, шел бы к своей Дурджахан! Пускай сидят да судят-рядят, куда опозоренную девку девать!.. — В этом месте Бессир вдруг умолкла, словно спохватившись, что сказала лишнее, а сама искоса глянула на старуху. Слова «опозоренную девку» произвели на бабушку Аннабиби прямо-таки магическое действие. Слезы ее сразу высохли, рыдания прекратились, губы поджались — перед Бессир сидел совсем другой человек. Это было как раз то, чего она добивалась. Теперь, скорбно опустив голову, Бессир ждала, когда бабушка Аннабиби начнет ее расспрашивать.
Аннабиби вытерла мокрое от слез лицо, взглянула на Бессир и, поднеся ко рту левую руку, спросила:
— Ты сказала — «опозоренную». Это почему такие слова?