– Кто тебе, сука, приказал бомбу взорвать, говори!
Петроград.
Зимний дворец и его окрестности.
6 марта (19 марта) 1917 года. День
– Это не я! Не я! Я не хотел! – Воейков метался внутри плотно окружившей его толпы, толпы настолько плотной, что мне самому было плохо видно, что происходит в центре зловещего и сжимающегося круга. Лишь голос, полный истерических нот, доносился из-за сближающихся фигур. – Меня заставили! Я не хотел! Рейли меня шантажировал! У англичан на всех, на всех есть компромат!
– У англичан? – ахнул кто-то. – Значит, это правда?
Видимо, решив, что нащупал слабину в настроении толпы, Воейков зачастил:
– Да, да! Это англичане! Англичане меня заставили убить царя… заставили взорвать… Это их офицер Рейли принес мне бомбу из английского посольства! Сказал, что если я не взорву царя, то…
Почувствовав, что еще мгновение, и толпа разорвет Воейкова на части, мне пришлось решительно вмешаться в происходящее.
– Я повелеваю всем остановиться!
Трудно сказать, что именно подействовало на толпу, может, властный и не знающий сомнений тон, а может, и само слово «повелеваю», но толпа остановилась. Почувствовав, что контроль на мгновение восстановлен, я принялся, не теряя темпа, раздавать ценные указания направо и налево.
– Господа, давайте продолжать погрузку раненых, на улице мороз! О предателе позаботятся кому следует! Генерал Батюшин, взять под арест этого изменника! Здесь работа для вашей ВСК! Опросить всех очевидцев и свидетелей!
Перехватив мой взгляд, Батюшин кивнул, и из толпы вывинтилось несколько человек, подхватив под руки Воейкова и начав быстро отделять от толпы того самого финляндца, который был свидетелем того, как Воейков закладывал бомбу. Самого Воейкова потащили к подъезжающим к парадному извозчикам, но тут Батюшин что-то крикнул конвоирам, указав на череду готовых к погрузке раненых, и контрразведчики, кивнув, не стали отвлекать извозчиков и своим ходом потащили изменника через Дворцовый проезд к Главному Штабу.
Я повернулся к склонившему голову Батюшину и сказал вполголоса:
– Обратите внимание на этого финляндца, который все видел. Может, он все видел и теперь тут свидетельствует не просто так…
Но договорить я не успел – с Дворцового проезда раздались выстрелы, крики, снова выстрелы, и мы, добежав до угла, успели разглядеть лишь спешно удаляющуюся коляску и три тела, лежащие на снегу без движения.
– Убили! – заголосил вдруг рядом женский голос, и толпа словно очнулась от оцепенения. Все заговорили одновременно, зашумели, задергались. Кто-то уже бежал к лежащим телам, кто-то что-то в глубине толпы кричал об изменниках и заговоре, о союзниках-предателях, и требовали куда-то немедленно идти всем миром, однако находившиеся близко к моей персоне просто стояли и смотрели на меня, очевидно ожидая каких-то слов или действий.