Так продолжалось почти час. Уже под самый занавес над ухом адвоката раздался голос:
— Простите, сударь, вам просили передать.
Присяжный поверенный повернул голову, и официант протянул Ардашеву согнутый вдвое листочек, вырванный, очевидно, из записной книжки.
— Кто просил?
— Не знаю. Записку вместе с чаевыми передал мальчуган, продававший цветы. Он указал на вас.
— Где он?
— Убежал куда-то, — простодушно ответил тот и удалился.
Клим Пантелеевич развернул послание. Карандашом было написано: «На Мавринской может случиться убийство».
— Что там, милый? — вопросительно проворковала Вероника Альбертовна.
— Какая-то чепуха. Вероятно, нас с кем-то спутали. — Адвокат убрал записку в карман.
Концерт продолжался, но Ардашевы вскоре покинули ресторан к радости компании студентов, толкущихся у самого входа перед строгим швейцаром в ожидании освободившегося столика.
Извозчик стоял рядом и, поймав на себе заинтересованный взгляд, тут же подал сани к входу. Вскоре они неслись вниз по Театральной, а потом и Николаевскому проспекту до самого дома под № 38 не встречая преград. Снег падал перьями, точно на небе распороли огромную подушку. Город не спал. Повсюду слышался смех и весёлые голоса. Приближался Васильев вечер.
Каменный терем Василия Фёдоровича Иванова стоял почти в самом конце Мавринской улицы. Одноэтажный дом имел театральную залу со сценой и кулисами, отделанную дорогим паркетом, золотой росписью по стенам и лепниной по потолку. Полы в фойе были покрыты мрамором. Комнаты для гостей ничем не уступали другим помещениям. Всюду роскошь: картины Клевера и Семирадского в вызолоченных рамах, китайские напольные вазы, бархатные шторы и дорогая антикварная мебель. Откуда такое богатство у недавнего чиновника, учёного и селекционера, возглавлявшего губернскую опытную станцию? Ответ прост: перейдя с государственной службы в коммерцию, Василий Фёдорович Иванов занялся поставками ставропольского зерна за границу через Новороссийский порт. Это и приносило прибыль. Всё бы хорошо, да сорокалетний коммерсант так и не устроил свою личную жизнь после смерти супруги. Откровенно говоря, многие незамужние барышни грезили стать его жёнами, но Василий Фёдорович так и не мог остановиться ни на одной из них. Правда, поговаривали, что не гнушался он адюльтером и с замужними ставропольскими красавицами. Словом, женским вниманием Иванов обделён не был. Даже заезжие столичные актрисы, в том числе и оперные, нередко выступали на одной из сцен его театрального салона. Да и он сам нередко принимал участие в любительских спектаклях.